Кажется, в происходящих событиях и обнаруженных фактах начала появляться логика, и это радовало.
— Пейте, — отвлек меня от размышлений Бурмистров, — а то и кофе остынет.
— Да-да, конечно, — торопливо произнесла я и отведала кофе.
В восторг он меня, конечно, не привел, однако был довольно сносным.
— Вы не против? — спросила я, достав из сумочки пачку сигарет и зажигалку.
— Д-да нет, — заикнувшись, ответил прапорщик, — я бы тоже к вам присоединился. Лишь бы хозяева против не были, — Бурмистров покосился на табличку, извещавшую о запрете на курение в данном заведении.
В кафе к тому моменту почти не осталось посетителей. Напротив сидела парочка. Девица подкрашивала губы, и я решила, что они уже собираются уходить.
— Минутку, — шепотом кинула я Бурмистрову и направилась к стойке.
Девушка за ней усердно высчитывала что-то на калькуляторе, готовясь к закрытию кафе.
— Извините, — тихо сказала я, положив ей под нос десятку, — мы покурим?
— Пожалуйста, только мы через полчаса закрываемся, — предупредила она, и червонец в мгновение ока исчез.
— Смело! — язвительно заметил прапорщик, наблюдавший за происходившим со стороны. — У вас хорошая зарплата?
После его слов я сообразила, что мой поступок был несколько легкомысленным и заставлял сомневаться либо в том, что я работаю в органах, либо в том, что я, работая там, не беру взяток.
— Нет, конечно, — ответила я, сев за стол и достав из пачки сигарету, — просто я наследство солидное от бабушки получила и не знаю, как лучше им распорядиться, куда этакие деньжищи деть. Трачу вот помаленьку на удовольствия. Люблю, знаете, кофе под сигаретку…
— Да? — удивленно протянул Бурмистров и открыл было рот, собираясь что-то сказать.
— Давайте помолчим, — опередила я его, — ведь это так прекрасно: курить, пить кофе и молчать…
— Ну да, конечно, — ответил Бурмистров и, кашлянув, замолчал.
Так мы просидели минут десять, пока кофе наконец не кончился.
— Ну что же, — сказала я, — пора?
— Вы ночуете в Пугачеве?
— Нет, поеду домой. Утром опять за работу.
— Но ведь вы не выспитесь!
— А куда деваться? Такова жизнь, — вздохнула я и побрела к выходу.
На улице уже смеркалось, и в невыполотой траве монотонно голосил сверчок.
— Хорошо у вас тут, — тихонько произнесла я, втянув ноздрями какой-то другой, не такой, как в Тарасове, воздух.
— Оставайтесь, — пожав плечами, ответил Бурмистров.
— К сожалению, не могу. — Я немного помолчала, а потом с некоторой грустью сказала: — Спасибо вам огромное за все. Вы мне очень помогли.
— Ну что вы! — протянул прапорщик, но в голосе его чувствовалось плохо скрываемое самодовольство.