— Что «но», что? — торопила я Сомову.
А она просто плакала.
— Дело в том, что мне угрожают. Я не могу сказать больше, извините, — сквозь рыдания прошептала Вера.
— Поэтому вам и нужна моя помощь? — настаивала я.
Но Сомова вдруг передумала. Она начала успокаиваться, и слова посыпались сами собой, только совсем не те, которые я ожидала услышать.
— Нет-нет, лично мне уже ничего не нужно, — твердила Вера. — Просто я не хочу впутывать вас в этот кошмар. Мне все равно уже не жить. Меня преследуют. Но вам, Таня, я советую отступиться от дела моего мужа. Его все равно упекут в тюрьму.
Вера совсем перестала плакать, но все равно ничего не хотела мне рассказывать. Утверждала только, что, по ее мнению, чем меньше я знаю, тем длиннее будет моя жизнь.
Но я тоже не отступала.
— Это очень опасные люди? — попыталась хоть что-нибудь выведать я.
— Да, да! Мой муж уже пострадал. Следующей жертвой буду я.
— Пострадал не только ваш муж, — продолжала убеждать Сомову я. — Вы знаете о смерти Инны Гольстер? Она найдена убитой на полу в вашей квартире.
Я увидела, что Вера резко побледнела. Кровь буквально отхлынула от ее лица. Оно стало совсем белым и застывшим, как у покойника.
— Да, бедная девочка. Она была такой доброй, красивой и юной.
Вера совершенно выбилась из сил. Я подумала, что хорошо было бы отвезти ее домой, а потом продолжить свое расследование. Сомова казалась запуганной до такой степени, что советовать ей что-либо сейчас было бессмысленно. В ее глазах затаился один лишь страх.
— Вера, вы устали. Вам нужно отдохнуть. Когда вы придете в себя, мы снова встретимся и вы мне все расскажете. Хорошо? Я отвезу вас туда, куда вы скажете.
— Нет, мне нельзя появляться в городе. Если меня найдут, мне грозят крупные неприятности. В лучшем случае меня тоже упекут в тюрьму, в худшем…
— Хорошо, хорошо. Куда вас отвезти?
— Обратно. В тот самый дом, в котором вы меня выследили.
Меня нисколько не задело это слово: слишком часто мне приходится действительно выслеживать людей, постоянно держа их в поле зрения. Я улыбнулась, завела мотор, развернулась и довезла Сомову до той убогой хибары, в которой она решила скрываться от своих врагов.
— Вера, но вы ведь не можете прятаться здесь вечно?
— Да, конечно. Думаю, мне нужно переждать какое-то время… А потом я уеду. Далеко, в другой город. А может быть, даже придется уехать из страны. Если будет на что, конечно, — горько усмехнулась женщина.
— Понятно. Вера, а можно я задам вам еще один вопрос? Он касается вашего мужа и Инны Гольстер. Какие у них были отношения?
Вера рассмеялась. Ее смех напомнил мне одного сумасшедшего, живущего в соседнем подъезде моего дома. Он тоже так хохотал — закинув голову и широко раскрыв рот. А после того, как он переставал смеяться, его душил плач. Слезы тонкими струйками катились по щекам, а жалостливая детвора принималась успокаивать несчастного шизофреника, нафантазировавшего себе что-то, совершенно невообразимое для нормального человека. Но Вера Сомова не сошла с ума, она просто оказалась в тупике и пыталась выбраться из него в одиночку.