— Ладно, проверю, — Корпусной снова что-то пометил в доске карандашом. — Рычков!
— Анатолий Егорович, сорок пятого года рождения, статья сто вторая, пункт «Е».
— Ну и камера: одни убийцы и насильники, — брезгливо поморщился старший лейтенант. — Понайотов!
— Серафим Кузьмич, шестьдесят седьмой, статья сто сорок пятая, часть два, — доложил Серафим.
— Слава Богу, грабёж… — с каким-то даже облегчением заметил Корпусной, словно «грабёж» детская шалость. — Хотя бы ты не убил никого… — старший лейтенант придирчиво осмотрел камеру и тихо спросил: — Кто дежурный по камере?
— А для чего вы интересуетесь, гражданин начальник, у нас что, грязно, что ли? — спросил Сыромятин. — А может, вы хотите узнать, кто у нас за шныря шнуркует и «стукачком» его назначить? — он ухмыльнулся. — Так ничего у вас не получится: мы просто не сорим, и каждый убирает за собой…
— Спрашивать будешь тогда, когда тебе разрешат! — рыкнул на него старший прапорщик. — А сейчас к тебе обращается гражданин начальник, понял?
— Ты не рычи на меня, Горилла, и зенками не сверкай, а то Кондратий хватит! А за «поняло» я уже отсидел своё, понял? — спокойно заметил Сыромятин и вопросительно повернулся к Корпусному.
Покраснев от злости, старший дежурный по продолу хотел разразиться матом, но старший лейтенант успокаивающе поднял руку и все также тихо, безо всяких эмоций, спросил:
— Товарищ старший прапорщик, вы, вроде бы, утром докладывали, что не вышел один из подотчётных вам дежурных контролёров, или я ошибаюсь?
— Так точно, товарищ старший лейтенант, не вышел прапорщик Булдаков: грипп у него!
А это означает, что на все камеры контролёров явно не хватает… — он покачал головой, картинно вздохнул и с нескрываемым ехидством проговорил. — Не повезло вам, сто девятая камера: сегодня вы останетесь без прогулки, — на его лице было написано столько сострадания, что глухому вполне могло показаться, что ему действительно жаль жителей этой камеры.
— Не имеете права! — возмутился Гасантулеев. — Нам положено по закону, значит, обязаны предоставлять!
— Представляете, товарищ старший прапорщик: и завтра на прогулку сто девятая не пойдёт! — тут же отреагировав на его эмоциональный всплеск, все также невозмутимо распорядился старший лейтенант.
— Слушаюсь, товарищ старший лейтенант! — воскликнул довольный старший прапорщик.
— Чо ты лезешь? — прошипел Тараньков на Гасантулеева.
— А чо я? Я ничего, — стушевался тот.
— Два дня без свежего воздуха… — уныло протянул Сыромятин. — Может, одного хватит, гражданин начальник?
— Ещё слово, и к двум добавится ещё один день! — бесстрастно ответил Корпусной.