Но на новенького эта вспышка подействовала совсем по-другому: немного понаблюдав за ним, Серафим неожиданно громко рассмеялся:
— Ха-ха-ха! — он даже картинно схватился за живот. — Ой, пацаны, держите меня! Ой, умру от смеха! Ой, мамочка моя родная!
Этот смех как бы мгновенно отрезвил рыжего: он моментально прекратил своё кривляние и молча уставился на новичка.
— Ой, не могу! Ой, артист! — продолжал причитать Серафим, затем упал на кровать и начал кататься по ней, картинно дрыгая ногами.
— Чего это с тобой? — каким-то жалобным голосом произнёс рыжий, не понимая, что происходит…
* * *
Откуда рыжему было знать, что когда-то, когда Серафиму едва исполнилось три годика, ему понравился какой-то медицинский инструмент, который он принялся просить у матери, чтобы поиграть «в доктора». А инструмент был хрупким, острым и им можно было легко пораниться и мать, естественно, решительно отказала, но он продолжал настаивать и канючить.
— Нет! Я сказала нет, значит, нет! — повторила мать и убрала вожделенный инструмент на самую верхнюю полку высоченного буфета.
Вот тогда-то Серафим упал на пол и начал истошно реветь во весь голос, дрыгая ногами и руками.
Галина Ивановна молчаливо и совершенно спокойно понаблюдала за его истерикой, затем принялась громко хохотать, приговаривая сквозь хохот:
— Ну, артист ты, Сема! Ну, артист! Тебе только на сцене выступать…
Как ни странно, но смех матери сбил его с толку: он тут же прекратил истерику и с удивлением уставился на мать, которая не прекратила смеяться. Это продолжалось несколько минут. Потом Галина Ивановна резко оборвала свой смех и спокойно продолжила занятие, которое прекратила во время его истерики — принялась пришивать пуговицу на его пальто.
— Мама, а чего ты смеялась? — недоуменно спросил маленький Семушка.
— Кто, я? — удивилась Галина Ивановна. — Смеялась? — она пожала плечами. — Мне кажется, что это ты надо мной смеялся… — она хитро прищурилась и покачала головой.
Тот урок Серафим запомнил навсегда и более никогда не прибегал к помощи истерики…
* * *
— Ты чего смеёшься? — снова спросил рыжий.
Серафим резко прекратил смеяться, поднялся с кровати и принялся тщательно поправлять её.
Пацаны вокруг переглядывались, но никто не решался заговорить.
Закончив поправлять кровать, Серафим придирчиво оглядел её и только после этого взглянул на рыжего паренька:
— Ты что-то спросил? — спокойно поинтересовался он. — Кстати, как тебя зовут?
— Рыжий Колян, — машинально ответил тот и тут же повторил: — Ты чего смеялся?
— Кто я?.. Смеялся?.. — искренне удивился Серафим и покачал головой. — Мне кажется, что это ты надо мной смеялся, — повторил он слова матери.