Протирать линолеум коридора я начала издалека, чтобы об меня не спотыкались снующие между сценой и гримерными актеры. Избранная позиция позволяла мне, не отрываясь от поломоечных работ, увидеть, когда все актеры уйдут к сцене. И, прежде чем последний Крестьянин вышел из гримерки, я успела до блеска вымыть большую часть пола от лестницы до первой, особо интересующей меня, двери. Причем я уверена, что с начала функционирования театрального здания этот коридор никем не убирался столь тщательно!
Убедившись, что все актеры находятся за кулисами или на сцене и поблизости нет ни души, я проникла вместе со шваброй в мужскую гримерку и первым делом кинулась к одежде Лукьянова. Жаль, что он не носит пиджак, — во внутреннем кармане или за его подкладкой очень удобно прятать всякие тайные бумаги или вещицы. Свитер оказался чист и невинен, зато в заднем кармане брюк я обнаружила нечто интересное.
Маленькая записная книжка в твердой обложке была изрядно потрепана — по-видимому, она являлась неизменным спутником владельца далеко не первый месяц. Я поспешно пролистала ее. Перед моим цепким взором промелькнули многочисленные записи, преимущественно сделанные явно впопыхах. Насколько я поняла, большинство из них касались его работы — это были списки театрального реквизита, даты репетиций, информация о бывших гастролях в Самару, наброски для создания нового образа в очередной роли и т. д.
Я уже потеряла к блокноту всяческий интерес и хотела запихнуть его обратно в карман брюк, как вдруг на глаза попалась какая-то особенная страничка, краткая и почти аккуратная запись на которой значительно отличалась от прочих, беспорядочных и нагроможденных друг на друга. Вверху странички столбиком были выписаны имена, причем среди них не было ни одного знакомого, принадлежавшего кому-либо из сотрудников драмтеатра. Более того, одно из имен вызвало у меня негативные ощущения, в закутках памяти всколыхнулось что-то связанное с этой фамилией, но воспоминания были слишком смутными и нечеткими.
Нельзя было терять драгоценные минуты — в гримерку в любой момент могли войти. Поэтому я быстро сфотографировала страничку — вот и фотоаппарат пригодился! — и вернула блокнот на место. Подумаю над странным списком на досуге, в более спокойной обстановке.
Я вышла из гримерки, волоча за собой швабру: со стороны сцены доносился шквал оваций. Весь персонал столпился за кулисами. Вот на сцену потащили режиссера… Самое время сматывать удочки, пока эта вакхическая толпа не повалила назад, в гримерки, сметая все на своем пути! Я подхватила ведро и быстро спустилась по лестнице в подвал, справедливо рассудив, что оставшуюся территорию уберет бабка Шура. Знала бы она, сколько я заплатила за свою помощь в ее нехитрой, но изматывающей работе!