На протяжении трапезы мы в основном молчали, так как я ела, а Виктор подкладывал мне добавку. Лишь когда пояс купального халата стал немилосердно сдавливать мой наполненный живот, я с грустью оторвалась от тарелки и рассыпалась в благодарностях. Мы перебрались в гостиную пить кофе с кексом. Виктор разрезал его на куски, но, как всегда, сладкое помещалось в меня уже с трудом.
— Хозяйственный, — добавила я к предыдущим похвалам, ставя допитую чашку. — А я вот не люблю готовить.
— У тебя масса других достоинств.
— Например, лопать все, что под руку попадется.
Виктор шутливо отшатнулся.
— От такой нервной жизни любой бы проголодался, — сочла нужным поправиться я.
— У меня тебе ничто не грозит.
Виктор расправил нехилые плечики и воинственно посмотрел по сторонам. Я рассмеялась. Неужели и приставания мне тоже не грозят? Порядочный. Спать, наверное, собрался на диванчике. Взяла бы процесс в свои руки, да совесть не позволяет. Я вспомнила о Наташке и нахмурилась.
Виктор думал о чем-то своем, тоже нахмурившись. Мы посмотрели друг на друга и фыркнули.
— Дожили. Тебя уже общество хорошенькой женщины не радует. — Я насмешливо покачала головой.
— А тебя сытный ужин, — парировал Штирлиц. — Признавайся, по какому поводу загрустила?
— Нет. Сначала ты.
— Что я?
— Такой мужчина, как ты, понапрасну брови не сдвинет. Или ты хотел испугать бедную усталую девушку?
— Ладно, — Виктор стал очень серьезным. — Может, зря я…
Он снова задумался.
— Говори, не мучай, — подтолкнула я.
— Татьяна, ты помнишь любовницу шефа?
— Естественно. — Хотя меня и стукнули по голове, но для того, чтобы я потеряла память, меня надо бить чаще, сильнее и дольше. Точнее, бить не надо, можно и по-хорошему договориться.
— Где-то я ее видел.
Я вздрогнула и подозрительно уставилась на Штирлица.
— Ты посещаешь бордели?
— Ну что ты!
— Ага, значит, пили вместе на вечеринке?
— Нет, подожди…
— Она тормознула твою машину и попросила довезти до дома?
— Татьяна!
Я обиженно надула губы.
— Вот, пытаешься тебе помочь вспомнить, а ты сердишься, кричишь…
— Танечка, — Виктор стал оправдываться. — Я не собирался повышать голос. Да встречался ли я с ней вообще?
— Может, она была на каком-нибудь фото?
Виктор смотрел с минуту на меня без всякого выражения, потом вскочил и бросился в спальню. Произведя там погром, что я определила по шуму, он вернулся, неся какую-то коробку.
— Ты — ясновидящая. Ты — чудо. Ты…
— Знаю, знаю. Откуда весь этот хлам?
— Здесь мои старые фотографии, тетради, документы…
Я не дала ему продолжить, выхватив из кучи одну карточку.
— Какая прелесть!