— Олег — не вор.
В который раз слышу это утверждение? В пятисотый? Вот упрямец!
— Пойми! Речь не о деньгах. Они ему, допустим, были не нужны. Но шефовы бумажки, дискеты, кассеты — свидетельства преступлений — дали бы Олегу огромную власть, — я разгорячилась.
— Прости, ты говоришь чушь, — он спокойно гнул свое.
— Или твой друг собирался устроить череду громких разоблачений. Донести до народа правду о сильных мира сего. Он же благородный правдолюбец! — Виктор словно не услышал иронии.
— Татьяна, Олегу нравилась его жизнь. Ни деньги, ни власть, ни сомнительная истина не заставили бы его отказаться от радости жить, любить женщин, смеяться, есть, пить. Кого угодно, но не его.
Я пожала плечами. Безнадежно.
— Посмотри на меня!
Я посмотрела. Как всегда, приятное зрелище. Плюс нежный румянец на скулах, глаза горят.
— Я мог бы совершить то, в чем вы все обвиняете Олега?
Я вздохнула, почесала нос, пригладила волосы. Виктор совершенно не походил на вора. Окажись он на месте своего друга, я первая бы с пеной у рта убеждала каждого: он — не вор. Пришлось ответить честно:
— Нет.
— Так вот, характер Олега точная копия моего. Мне меньше везло с женщинами, ему с работой.
— Я тебе верю. Тема исчерпана. — Мысленно я продолжила: если я опять назову твоего приятеля вором, не плюйся ядом, что с меня взять, старая, больная, забывчивая женщина. — Потопали в вестибюль. Надо встретиться с приемщицей и охранником, дежурившими в вечер ограбления.
Я шла по коридору, представляя очередное свидание со «стеклянными барышнями», перетряхнула словарный запас, откопала парочку убийственных выражений. Но использовать их мне было не суждено. Когда мы очутились в холле, наше внимание привлекла стройная красивая женщина, стоящая у лестницы. Одну ногу она в задумчивости поставила на первую ступеньку. В правой руке она держала маленькую белую сумочку, в левой диктофон. В следующее мгновение мы услышали ее низкий грудной голос:
— Двенадцать пятнадцать, я у мужа в агентстве. Не забыть зайти в «Рибок», ему нужны новые кроссовки.
Она опустила руку, щелкнув кнопкой, и подняла глаза на нас. Лет ей было за сорок, выглядела на тридцать три. Черный, мягко струящийся шелковый брючный костюм, туфли на высоченном каблуке, на шее яркий шарф, завязанный узлом вбок. Морщины скрывает, хотя у меня их, наверное, раза в два больше. Короткая стрижка, темные пушистые волосы. Много косметики, придающей лицу естественный, ненакрашенный вид. Минимум золота — обручальное кольцо и серьги с бриллиантами. Как я понимаю, перед нами стояла первая леди «Последнего пути». Красивая, элегантная, ухоженная, очень дорогая. В ее облике было еще кое-что, неявное, неброское, но я нутром почуяла — главное: сила и ум. Мерзавки за компьютерами взирали на нее с рабским почтением. И таким женщинам изменяют! Пойми нынешних мужиков. Свихнуться легче. И с кем? Мне припомнилась рыжая наглая девица. Кроме молодости, никаких достоинств. Шефова жена направилась к нам.