On parlera du soir de France, on se marrera, on rira et j'oublierai ma solitude jusqu'au moment oщ il partira et lа, je la sentirai plus grande encore… Demain matin je commencerai ma nature morte а l'huile. Dieu de Zeus, quelle saletй ce sera probablement! J'ai grande envie d'кtre йcrivain et de plaquer la peinture et la graphique. Mais on verra, on verra… J'ai l'avenir devant moi, et il apporte probablement avec lui, avec sa cargaison d'emmerdements, de la joie aussi et j'en aurai, j'en aurai! C'est aussi sыr que deux fois deux font quatre!
Aprиs tout, vive la vie! Je ne la connais pas toute, et elle me rйserve encore des surprises dont quelques-unes seront agrйables.1 Она мне посоветовала сделать натюрморт (или несколько) карандашом и маслом. Она довольно симпатичная. Я ей принесу свои работы (пока еще будущие), и она их оценит (брр!). В каком-то смысле за последнее время я оказался "развенчанным" в своих графических талантах. В конце концов выяснилось, что фактически не было ничего такого необыкновенного, выяснилось, что я был м…ком, что рисовал только "абстрактные карикатуры", совершенно идиотские и никчемные. Я это обнаружил слишком поздно. Но я ни о чем не жалею и никогда не жалел, вот так! Совершенно ясно, что мои карикатуры должны иметь определенный смысл и быть реалистичными.
Без этого они ничего не стоят. Раньше я находил выход в абстрактности, теперь надо выбирать более трудный и "ответственный" путь. Завтра-пoслезавтра я начну писать маслом натюрморты и рисовать их карандашом, как сказала Оболенская. Мне нужно идти по совершенно иному пути, чем раньше. Сегодня - телефонный звонок от Мули, объявившего, что завтра все будет налажено и что мы получим на три года… комнату в Сокольниках. Завтра он придет, и посмотрим, как дело обстоит на самом деле. Но это уж совсем говенно! Этот идиот Муля внушал нам такую надежду, что нам не нужно будет жить на периферии, он вдохнул в нас столько своего дурацкого оптимизма, что теперь еще один карточный домик для меня рушится! Дурак! Он позволял думать, что есть возможность жить на Сретенке, в центре Москвы. И самое ужасное то, что комнатушка, куда надо будет переехать, всего в одиннадцать метров. Хуже всего то, что это, значит, еще одна школа, где у меня не будет ни товарищей, ни друзей. И хуже всего еще то, что мать начнет канючить и устраивать мне скандалы! Ну ладно! Завтра посмотрим. Во всяком случае, это квинтэссенция хреновины. Завтра приедет Митя, и послезавтра я его, вероятно, увижу. Сейчас вечер, и мне решительно не черта делать. Я прочитал "Отлив" Стивенсона и начал читать "Тома Джонса" Филдинга. Но нельзя же читать целый день, черт возьми! И мне нечего делать. Все-таки это ненормально: пятнадцатилетний юноша, которому вечером нечего делать, - можно подумать, что он м…. Сегодня я покажу свои рисунки Наташиному мужу. Это наша соседка. Может быть, из этого что-нибудь и выйдет. Наташин муж - художник, поэтому… Я видел два номера "Нового французского журнала" - ничего такого уж особенного, все те же слишком интеллектуальные м…ки, и все же довольно привлекательные. Сегодня утром я слышал по радио, из немецкого источника, что немцы заняли английские острова Джерзе и Гернезе. Это, может быть, окажется уткой в конце концов. И все еще абсолютно нечего делать, черт! Мать валяется и читает "Дневник" Ж. Ренара. Ей абсолютно начхать, что я так хреново скучаю. Все же это совершенное г…! Пойти погулять? А куда идти? А вечер такой хороший и свежий. В сквере деревья вздыхают, город весь тут, со всеми своими звуками… и вот. Мне до черта скучно. Ни товарищей, ни друзей. НИ-ЧЕ-ГО! Мама пристает каждые пять минут со своими повторными жалобами, что ей жарко. Если бы Митя остался в Москве! Но он едет на дачу и вернется только в сентябре. И я даже почти не успею с ним повидаться в Москве. Полная и совершенная изоляция. Полное непонимание со стороны матери. Я знаю, это банально, но это так, и это очень занудно, ручаюсь. НИЧЕГО! Ах! Чорт!