"Шадиман, спаси нас!" - хотел выкрикнуть Церетели и выкрикнул:
- Спаси нас, владыка!
- Спаси от бесцарствия! - торопливо подхватил Тамаз Магаладзе.
- Хвала тебе, католикос! - шумно подхватил Зураб.
- От хвалы католикос живых хоронить начал... - шепнул Липарит князю Газнели.
Но старик, сдвинув густые, словно посеребренные брови, негодующе отмахнулся:
- Святой отец, прими мою сыновнюю покорность!
Тихо открылись двери. Послушники внесли зажженные светильники. На темных ликах ангелов заиграли блики. У стены продолжали неподвижно стоять церковные азнауры.
Вперед выступил Цицишвили, он заверял честью меча своего, что князья всегда верны клятве, но юный Кайхосро не искушен в делах царства. Он не в силах укрепить размытые кровавым ливнем стены замков - столпов Картли, не в силах воплотить в жизнь чаяния князей. Кайхосро благороден, но слишком юн.
- Юн? - удивился Моурави. - А разве Давид Строитель не взошел на престол шестнадцати лет? И разве при нем не укрепился костяк царства? А разве тяжелое бремя венца не легло на нежные плечи юной Тамар? И не она ли довела до ослепительного блеска Грузию? А русийский царь, ныне царствующий, благословенный Михаил, шестнадцати лет возведен благоразумными боярами на высокий престол Русии!.. Что?.. За него правит патриарх Филарет милостивый? Но и Картли не обеднела разумными мужами.
Князья тревожно посмотрели на католикоса, на властное лицо Саакадзе... Кто из двух будет Филаретом?
Скрытое недовольство возмутило Шалву Ксанского:
- Разве мы не поклялись подчиниться воле владыки?
Католикос властно стукнул жезлом:
- Великое и тяжелое дело лежит на вас. Из любви к Христу поразмыслите до восхода небесного светила обо всем здесь сказанном. Да осенит вас разумною мыслью творец. Вы - поборники царства, и за вами - решающее слово.
Осенив крестным знамением палату, католикос вышел. За ним почтительно последовал Саакадзе.
В белой квадратной башне Метехи, после короткого отдыха и торопливой еды, собрались князья. Они безучастным взором скользили по царской затейливой утвари, сверкающей в глубине ниш, не чувствовали под ногами шелковистого ковра, не слышали шума Куры, бьющейся под скалой.
Кроме Газнели и Шалвы Ксанского, все опасались воцарения Мухран-батони. Друзья Саакадзе - страшное дело! Гнев и уныние охватили владетелей. Хмурился и Зураб: род Эристави не менее прославлен, но он, Зураб, никогда не пойдет против Саакадзе. Да и неразумно. Моурави принял решение - значит, не отступит. И католикос ради престижа своего не изменит задуманное. Зачем же быть смешным?