Однако и сказанного хватило, чтобы Якерсон посмотрел на меня так, чтоб я уткнулся в написанную им «Еврейскую средневековую книгу. Кодикологические, палеографические и книговедческие аспекты» и возрадовался факту, что жизнедеятельность книгоиздателей братьев Нахмиасов с 1493 по 1505 год до сих пор не ясна - и, следовательно, исследователям есть на что класть свои жизни.
О Сема! Собственно, благодаря ему (и отчасти - действию туйона) мне очевидно то, что было не ясно миру еще лет 15 назад. Мы не просто перешли от потребления товаров к потреблению стилей жизни. Новый тип потребления размыл, сокрушил, разрушил границу между материальным и духовным, низким и высоким, ибо потребление стало и наукой, и культурой, и чертом в ступе инфрастуктуры. Потребление приобрело все черты жизни души. Попробуйте, например, популярно объяснить, почему орнаменталистика у этрусков - тема для диссертации, а крепкие анисовые напитки - пфффуй. Удастся?
Это раньше книжный червь, пыльный сухарь, поглядывал свысока на фарцу, а фарца, хоть и отвечала тем же, от осознания второсортности ужиралась водкою под оливье. Теперь, господа, мы знаем, что в мире музеев водки больше, чем экспозиций, посвященных заселявшим в 1 тысячелетии до н.э. северо-запад Апеннин племенам. Кстати, и посетителей там погуще. Зачем и кому, спрашивается, ваша палеография нужна?
Я не издеваюсь и не стебусь. Потребление копировало даже такую черту внутренней жизни, как непрерывность. От простых моделей - к дорогим; от штамповки - к лимитированным сериям; новые коллекции - дважды в год; плюс ежемесячные журналы, открытые выставки и закрытые дегустации, - можно смело нырять: дна не будет. Мир как супермаркет «Все для дайвинга».
То есть проблема наличия желаний при отсутствии возможностей в России закрыта. Тем более - при нашем экономическом метаболизме, когда год идет за три, и парнишка, вчера заправлявший 92-м бензином «девятку», сегодня, глядишь - выбирает между Golf и Passat. Да ладно машина - старый джентльменский набор, включающий также квартиру и дачу, на добывание которого гробили жизнь, удобряя shit, blood tears, у неленивых стал как-то сам собой образовываться до 40, а то и 30 лет, причем без крови и дерьма. Хотя именно тут проявилась проблема, описанная в англосаксонской культуре Полаником и Уэлшем, и состоящая в том, что оставшуюся жизнь надо чем-то заполнять, но заполнять ее нечем, закупленные для елки игрушки не радуют, и обретенный наконец диван от Baxter мягко стелит, да жестко спать. У нас о том же написал Владимир Спектр в Face Control. Коли, не читали, вот краткое содержание: герой повествует о невыносимой тоске гламура и потребительского бытия, признаваясь с одинаковым равнодушием как в своих добрых, так и дурных поступках, вследствие превосходства, быть может мнимого, основанного на знании того, что шестипроцентный абсент - безмазово, джинсы с рынка - отстой, a Bikkembergs - актуально. Герой мечется по клубам и жизни, нигде не находя счастья и страдая от боли.