А если и это недостаточно ясно, то позвольте пример, который я обычно использую, болтая с младыми и незнакомыми, которые, правда, считают, что я играю в слова, но я-то серьезен.
Самый продвинутый на пути бессмертия парень - Кощей Бессмертный - был все-таки абсолютным лохом.
Всю информацию о себе он держал во флэш-памяти - чем, спрашивается, еще могла быть пресловутая игла?
И вот он прятал иглу - в яйцо, яйцо - в утку, утку - в сундук, сундук - на дуб и т. д. Пришел Иван, иглу сломал, конец Кощею.
Дурак: сделал бы backup - до сих пор был бы жив.
Так что бэкапьтесь, господа. Размножайтесь, клонируйтесь информационно.
С точки зрения вечности это вопрос действительно морали, а не науки и техники.
И, умоляю, только не в Питер в этом мае.
После краха империй чудо как хороши развалины Колизея, их не портят ни просящие милостыню лаццарони, ни пейзане, пасущие коз. Но смотреть на ряженых под императоров аборигенов, орущих с завыванием: «Быть граду сему!», тупить глаз завитушками на растяжках: «300 лет! Красуйся, град Петров!» - увольте. Завитушки - это, типа, культура.
Редкий путешественник избежит волчьей питерской ямы, образованной формой города и содержимым.
Спектакль отыгран, декорация осталась, в театре засели на постой пожарные, сантехники и престарелые (интеллигентные) дамы из литчасти. Они всерьез считают себя наследниками традиций. В мае у них праздник и повод сотворить месткомовское торжество. Стенгазета с цветочками, стишки, Розенбаум и шампанское, полусладкое и полугадкое.
Самый большой миф, не столько созданный Петербургом, сколько жадно впитанный страной - вовсе не миф белых ночей. Это сказка о том, что есть оазис, населенный тонкими, одухотворенными, благородными людьми.
Как и любой миф, он порожден душевным авитаминозом, недовольством физиономией в зеркале и взысканием идеала.
Граждане страны по имени Россия так и не выработали иммунитета к штамму народничества, сводящегося en gros к тому, что есть кто-то, кто по классовой сути, по факту происхождения или месту проживания - но лучше тебя.
В действительности же средний петербуржец - средней вредности жлоб. Я отдам их десяток за парочку голодных до жизни москвичей или стеснительных, как подростки в гостях, костромичей или вологодцев.
Когда я бегаю по набережным (чу! Летний сад, «Аврора» и Ши-Цзы), то режу подошвы кроссовок, а моя собака - лапы. Петербург - единственный город страны, где принято, допив пиво из горла, бить оземь бутылки. В провинции не бьют, поскольку бутылка стоит денег, а в Москве - просто потому, что не бьют.