Я твердо пожал его руку и широко улыбнулся.
— Я тебе прямо скажу, Дриззт, — и снова он напрягся на этом слове, — мне все равно, какого цвета кожа у парня. Я слышал о тебе, и слышал хорошие вещи о том, что ты и твои друзья сделали в Митрил Халле.
Его похвала была немного снисходительной, и бедняга Аганис вновь побледнел. Впрочем, я не обиделся, понимая, что неловкость Джака связана с его неискушенностью. Его приветствие было вполне тактичным по сравнению с множеством других, которыми меня встречали с тех пор, когда я явился в наземный мир, со встречами на длине обнаженного оружия.
— Хорошо, что дварфы вернули себе митриловые залы, — согласился я.
— И хорошо, что ты повстречался отряду Рико, — добавил Джак.
— Тармен так радовался утром, — нервно вставил хозяин таверны.
Все это казалось мне столь обычным — вы, наверное, понимаете, что в своих взаимоотношениях с народами наземного мира я привык ко всему, кроме таких вот простых разговоров.
— Ты вернул Рико его раба? — вдруг прямо спросил Джак.
Кусочек еды внезапно отказался пройти вниз по моему горлу.
— Нойхайма, — пояснил Джак. — Гоблина.
Я видел рабство во всей его жестокости в Мензоберранзане, где я родился. Темные эльфы держат многих рабов из множества рас, заставляя их работать, пока они не перестанут быть полезны, а затем безжалостно пытая и убивая их, калеча их тела так же, как искалечили дух. Я всегда чувствовал, что порабощение стоит среди самых отвратительных поступков, даже когда обращено против так называемых неисправимо злых рас, таких, как гоблины и орки.
Я кивнул Джаку в ответ, но гримаса, внезапно исказившая мое лицо, оттолкнула его. Аганис, нервничая, протер одну и ту же тарелку несколько раз, уставившись на меня и то и дело поднимая полотенце, чтоб вытереть вспотевший лоб.
Я закончил есть, не продолжая разговоров, разве что выяснил мимоходом, какой из фермерских домов принадлежит Рико. Мне не нужны были ответы этих двоих. Я хотел сам увидеть, что сделал.
К закату я был у изгороди, окружавшей двор Рико. Его дом был простым сооружением из досок и бревен с щелями, забитыми грязью от ветра и крышей, скошенной, чтоб удерживать зимние снега. Нойхайм ходил по двору, выполняя свои работы — как я заметил, на нем не было оков, — но больше никого не было видно. Я видел, как занавесь на единственном окне несколько раз сдвинулась. Рико или кто-то из его семьи наверняка приглядывал за гоблином.
Закончив уход за козой, привязанной недалеко от дома, Нойхайм посмотрел на темнеющее небо и ушел в небольшой амбар, немногим больше, чем сарай, располагавшийся в небольшом отдалении от дома. Через множество щелей в этом грубом сооружении я увидел свет огня, зажегшийся мгновением позже.