— Игорь Оскарович, у меня тут вопрос, — начал паренек, в котором Игорь Оскарович смутно признал одного из своих студентов, второго, кажется, курса… — Я не знаю, к кому обратиться, хотя я, может, не по теме, но… — окончательно запутался паренек и, стушевавшись, замолк.
Игорь Оскарович ласково улыбнулся.
— Так в чем вопрос-то, юноша?
Тот отчаянно покраснел, затем глубоко вдохнул и решился:
— У меня тут есть текст. Похоже, на каком-то древнем языке. Не могли бы вы посоветовать мне, к кому можно обратиться за переводом.
Игорь Оскарович удивленно покачал головой. Ты смотри как интересно. Текст, да еще на древнем языке… И ради него этот паренек сидит ни свет ни заря у подъезда корпуса и ждет его.
— А ну-ка, покажите… — он взял протянутый ему лист, развернул его и забормотал, — угу, угу, «василевс», «дромос…» угу, интересно… очень интересно, — он поднял взгляд на паренька, — а скажите, молодой человек, откуда это у вас?
Тот вновь покраснел.
— Я это… списал из одной книжки.
Игорь Оскарович понял, что паренек врет, но, в общем, особого значения это не имело.
— Ну, что ж, — благодушно кивнул он, — очень неплохая подделка под средневековый греческий… который существовал до падения Константинополя. Очень неплохая… а перевод… Я бы предположил, что это расширенное переложение известного катрена Нострадамуса… ну, там где речь идет о царе с Востока, о великом народе и все такое прочее…
— А почему подделка? — удивленно спросил паренек.
— Ну, признаков, по которым я определил, что это подделка, несколько. Например, само содержание. Уж очень перекликается с Нострадамусом. Но вот некоторые детали… например, м-м, ну, это можно сформулировать как «казнят своего государя» и утвердят «безбожную власть антихриста»… после которой на весь род человеческий обрушатся многие беды. Хочешь сказать, что древний автор знал об октябрьском перевороте? А вот, скажем, «кладбище в сердце столицы»… а, м-м-м, «поклонение мертвецу непогребенному» вообще уж ни в какие ворота не лезет. Ну а потом идет чистый плагиат из Нострадамуса — о белом царе и всеобщем благоденствии после его воцарения. Но главное даже не это… Понимаешь, тут используются речевые обороты, характерные где-то для XIII–XIV, максимум начала XV века. Но в то время вот эта буква, — он отчеркнул ногтем, — писалась несколько иначе. Вот с таким хвостиком. А потеряла она его только к концу XVII века, когда писали и говорили уже несколько по-другому. Понятно?
Паренек кивнул.
— Ну… я удовлетворил ваше любопытство?
— Да… спасибо Игорь Оскарович.
— В таком случае жду ответного жеста.