На поясе здорового висел обычный меч, разве с чуть побогаче изукрашенной рукоятью и крестовиной, чем были у них, да еще нож в крепких кожаных ножнах. Интересно, куда он девал свою оглоблю-то? С другой стороны, может, бросил — с ней-то по лесам особо не натаскаешься. А чевой-то у него из мешка торчит? Неужто молот кузнечный? Да-а, кузнец бы им оченно пригодился… сейчас за кузнеца сам староста, ну да какой из него кузнец… так, лезвие поправить. Что один лицом черен, так это ничего, староста знал, что есть на свете земля, где сплошь вот такие чернолицые живут. Да и сам таких видел. У графа Илмера пятеро таких в телохранителях состояли…
Этот тоже был в коже, но немного лучшей выделки. И у него из оружия имелись два легких изогнутых меча, которые, как слышал старшина, называются кунаки. Они были привязаны за спиной крест-накрест, так, что рукояти мечей торчали над плечами. Страшное оружие. Бойцов, что умеют с ними обращаться, так и зовут — многорукие. В той самой схватке у Каменного моста, где закончил земной путь кум Мертула, оркам удалось прорваться к самому стягу графа Илмера, где они схлестнулись с его личной сотней. А в той сотне у графа служило десяток многоруких… Самой схватки староста не видел, но на то, что осталось от орков, глянуть удалось. Жуть… будто мясорубка прошла. А все ж оченно подозрительно, как это они вдвоем да пешком сюда добрались… Ну да ладно, все одно, просто посмотрев, ничего не решишь. Тут поговорить надо.
Спустившись с вышки, староста огладил бороду и степенно двинулся в сторону общинного ряда. Оба пришлых заметили его раньше Губала, но виду не подали. Дождались, пока Губал наконец-то углядел подходившего старосту (у Губала последнее время с глазами совсем плохо стало, да и вообще хворал он дюже, потому с мужиками на косьбу и не пошел) и обрадованно заорал:
— Вот и староста наш, Амир.
Пришлые повернулись и чинно поклонились старосте.
— Здравствуйте, староста Амир! Да пошлют боги вам здравия и благоденствия.
— И вам здравствовать, гости дорожные, — степенно ответил староста. — Как вас звать-величать?
Тот, что пониже, указал на своего спутника.
— Его — Тристан-Молот, а меня Ругир-Ящерица.
Староста хмыкнул. Мужик и вправду чем-то напоминал ящерицу — гибкий, настороженный, вроде ящерицы-змеевки. Да и у того мордоворота кличка соответственная, вон ручищи-то какие. Небось дите прям в ладони нес… Кстати, где дите-то? А, ладно, небось бабы забрали понянькаться, подмыть да накормить. Их, баб, хлебом не корми, а дай чужого ребятенка на руках понянькать. И ведь что интересно, своим, бывалоча, и подзатыльник отвесить могут, а чужому ни-ни.