Полубой потянулся, покосился на сидящего в задумчивости Небогатова.
— Ну, Кирюха! Чего пригорюнился? Осложнений испугался? Будут проблемы — будем решать. Не ломай голову попусту. К тому же если адмиралтейство вовремя переведет деньги за ремонт, то, я думаю, никаких проблем не возникнет. Они же за деньги о чем хочешь забудут. Что им пять тысяч поселенцев и застрелившийся командир крейсера?
— Я не о том, Касьян, — Небогатов поднял голову, и Полубой увидел тоску в глазах друга, — я ведь знал кэптена Макензи. «Форт Юкон» в прошлом году заходил в Нарву, и он два дня гостил у нас с Верочкой.
— М-да… — протянул Полубой.
Небогатов открыл небольшой настенный бар, вынул бутылку «Династии», две рюмки и налил граммов по пятьдесят.
Выпили не чокаясь, молча помянув Кристофера Макензи.
— «…Нью-Вашингтона. Если такое творится в столице, то можно представить, что сейчас происходит в других городах!» — Корреспондент, брызгая слюной, вещал самозабвенно и неистово, будто и впрямь проникся чувствами демонстрантов за своей спиной. Камеры слежения оператора новостей выхватывали из толпы наиболее ярких участников шествия, покрасневшие от крика лица, поднятые кулаки, лозунги на парящих над толпой транспарантах. — «Адмиралов — к ответу, правительство — в отставку, президента — на ранчо, Александра — в Белый дом», «Хаксли, ты — сволочь!», «Флот Содружества — на базы. Отзовите убийц!», «Русские — идите в задницу!».
— Можно подумать, что мы их силой тащили, — проворчал Полубой, брезгливо глядя на экран, — слушай, а ведь государь император тоже любит на ферме поработать, как и их президент.
— Ну и что? Я, к примеру, легавых держу.
— А я рыбу люблю ловить, — Полубой запрокинул голову, и на его лице появилось мечтательное выражение. — Знаешь, как здорово на зорьке…
— Помолчи, — остановил его Небогатов и прибавил звук.
— «…президента Содружества Американской Конституции Генри Банистера».
На экране, на фоне флага Содружества, появился президент — моложавый мужчина с благородной сединой на висках и приличествующим случаю скорбным выражением на невыразительном лице.
— Дорогие сограждане! Друзья мои, — голос президента дрогнул, — в этот тяжелый день, когда все мы в горестном недоумении вопрошаем: за что, Господи, посылаешь ты нам столь суровое испытание? Я хотел бы принести свои самые глубокие…
— Я уже насмотрелся, — заявил Полубой, — и наслушался.
— Погоди. Я не думаю, что он ограничится соболезнованиями.
— …лучшие из лучших. Все мы знаем, как трудно решиться покинуть родной дом, чтобы нести свет демократии, осваивая новые миры, которые наши дети…