Отец снова кивнул и робко заметил:
— И правда, Андрюш…
— Я никуда не поеду, — упрямо набычился Андрей. — И если милиция тех подонков не найдет, то сам их отыщу.
— И потом что? — вскинулась мать. — Ну отыщешь? Что с ними сделаешь? В милицию сдашь? Так там и разбежались! Сам прибьешь? Так тебя посадят или тоже прибьют! А ты нам живой нужен! Да и неизвестно, отыщешь ли? Ты у меня такой же пентюх, как и твой отец. Тебе что ни расскажи — всему веришь. Оттого-то дед тебе голову и задурил. Тоже мне розыскник нашелся. А вот нормальных денег нам тогда за квартиру не видать.
— Мама!
— Что мама, что мама? Ну да, приходили ко мне приличные люди, соболезнование выражали. С продуктами вот помогли. Нам ведь еще деду девять дней отмечать… только я всех этих его ветеранов звать не намерена. Сами посидим, семьей. И денег обещали прилично. Только если у них издержки (это слово мать произнесла с каким-то внутренним удовольствием, вроде как прикоснулась к чему-то значимому) не сильно вырастут. А ведь сам знаешь: если всякие глупые слухи пойдут, то непременно вырастут.
— Мама! — Андрей вскочил на ноги. — Ты что?! Ты понимаешь, что ты говоришь?! Ты предлагаешь нам взять деньги от убийц деда! И как раз за то, что мы им все простим и будем молчать в тряпочку. Да как же ты можешь?!
— Да нет, Андрей, что ты! — Мать испуганно замахала руками. — Ни в коем случае. Просто… я говорю, не надо торопиться. Пусть милиция отыщет убийц, это ж, в конце концов, ее работа, а мы пока продадим квартиру, купим тебе. Я ведь об этом. В конце концов, может оказаться, что эти господа и вовсе ни при чем, а знаешь, сколько мы можем потерять? Ну скажи же ему, Альберт!
Вечер закончился тем, что Андрей ушел в свою комнату, с размаху саданув дверью о косяк. Но еще долго из-за двери слышался бубнеж матери: «…все твой отец», «…я давно говорила».
Следующий месяц для Андрея прошел будто во сне. Он ходил на службу, занимался с бойцами, вечерами вместе с механиками-водителями ковырялся с дизелем «тройки», одного из танков взвода. Работать в парке по вечерам разрешалось только по специальному разрешению и в присутствии старшего офицера. Но домой идти не хотелось, да и вообще никуда не хотелось, потому что внутри, в груди, застыл тяжелый ледяной ком. Так что он частенько оставался ночевать здесь же, в казарме, приказав дневальным затащить свободную койку в ротную канцелярию.
Как-то вечером позвонила мать. Нейтральным тоном она сообщила, что «разобралась» с дедовой квартирой, и если Андрею хочется что-то забрать себе на память, то нужно это сделать поскорее.