Он усадил Гранделя в кресло, включил радиоприемник — симфонический оркестр исполнял Вагнера — и, достав пистолет с глушителем, приставил дуло к правому виску антиквара. Когда оркестр перешел к фуриозо во втором акте оперы «Валькирия», он нажал курок. Затем вынул из кармана точно такой же пистолет, но без глушителя, и вложил его в правую руку Гранделя, будто бы тот покончил жизнь самоубийством. Ни один судебный эксперт не смог бы доказать обратное — люди Де Брюна не совершали глупых ошибок. Тщательность, с которой «доктор Ларе» обыскал комнату и тело Гранделя, свидетельствовала о хорошей выучке. Героин он обнаружил сразу и конечно же нашел бы списки перекупщиков, но едва он успел снять с Гранделя жилет, как в номер ворвалась полиция.
Он не оказал никакого сопротивления и, когда полчаса спустя Пери приступил к допросу, откровенно сказал:
— Я знаю вас, господин комиссар, знаю, что вы — человек слова. Поэтому я готов рассказать все, что вас интересует, хотя я и нарушу тем самым десять заповедей своего синдиката. Взамен я прошу лишь одного, чтобы я не был похоронен с головой под мышкой.
Пери испытующе посмотрел на него. Он был относительно молод, не старше тридцати, приятной интеллигентной внешности.
— Твое имя?
— Симон Бельфор.
— Кто твои родители?
— Не имею.
— Судимости?
— Нет.
— Твоя работа говорит о большом опыте.
Ответа не последовало.
— Ты же знаешь, уж если мы кого поймали, запираться бесполезно. Твоя профессия?
— Был летчиком. Второй пилот в «Эр Франс».
— Ну и что?
— Вылетел. Алкоголь.
— Итак, высшее образование?
— Да. Был не из последних.
— Ну, а как попал к Де Брюну?
— Он хорошо платил, а мне позарез нужны были деньги.
— Ты согласен нам помочь?
— Да, если…
— Ты знал этого подонка? — Пери кивнул на труп в кресле.
— Да. Я не собираюсь разыгрывать перед вами раскаявшегося, но, по-моему, для тех, кто наживается на этом, — он кивнул на плоские мешочки с героином, лежащие на столе, — пуля в череп — меньшее из того, что они заслуживают.
— Тем не менее ты работал на Де Брюна?
— Вначале я ничего не знал, а потом у меня уже не было другого выхода, иначе… — Бельфор умолк. — Вы же сами знаете.
Пери задумался, затем сказал:
— Если ты поможешь нам поймать Де Брюна, это будет учтено при определении меры наказания. Большего я не могу обещать.
— Ну, а если суд все же вынесет решение побрить меня на гильотине?
— Даже если тебя приговорят к смерти, я могу посодействовать твоему помилованию.
— Помилование! Это та же смерть, но растянутая на двадцать лет. Черт побери, уж лучше сразу.
— Об этом тебе следовало подумать раньше.