– Нормально все. Приехали, в натуре, – радостно сообщил Протасов.
– Ну, т-ты и ду-дурак, – слабым голосом отозвался Армеец.
Андрей прикинул в уме, на какой срок лишил бы его прав отец, вздумай он хоть разок обойтись таким образом с тормозными колодками их желтой «тройки». Вспомнив отцовскую машину, Андрей невесело вздохнул.
Они зашагали мощеной кирпичом дорожкой, пока не очутились под обшитой сосновой вагонкой дверью. Протасов вытащил из кармана руку, напоминающую садовые грабли, и надавил кнопку звонка.
– Бонасюк, барыга неумный, давай открывай!..
* * *
Сергей Украинский положил телефонную трубку, откинулся в высоком кресле, заложил руки за голову и потянулся всем телом. В спине что-то предательски хрустнуло. Украинский неодобрительно хмыкнул и скосил глаза в сторону своего «Панасоника». Жидкокристаллический дисплей таймера замер на цифре 45.
– М-да, – сказал себе Украинский, – м-да. Такие переговоры вести – это тебе не ушами трясти… Распинался сорок пять минут перед этой козой, будто она твоя первая учительница, а ты – ее главный любимчик. Ну-ну…
Он действительно вложился в пределы школьного урока, сжато обрисовав Миле Сергеевне ту «хренову гору» работы, что была проделана им за истекшие сутки. А перелопачено было немало. Подчиненные полковника, трудясь в поте лица, опечатали десяток складов, вывернули наизнанку приблизительно такое же количество офисов, наворотили целые терриконы бумаги и даже задержали кое-кого до выяснения, так сказать. Теперь, используя кипы документов, изъятых в сейфах «Антарктики», Украинский готовился к следующему этапу операции. Предстояло, в сущности, всего ничего – последовательно выявлять структуры, еще только вчера приносившие доходы Виктору Ледовому, и методично забивать в них гвозди 120-го размера.
Что сезон охоты объявлен, с ним же самим в роли главного загонщика, Украинский понимал очень хорошо. Что в качестве дичи выступает, на сей раз не зайчик-побегайчик, а матерый и зловредный кабан со связями, сознавал еще лучше.
Сергей Михайлович отдавал себе отчет и в том, что как только кабан почует охотников (скорее всего – уже почуял), то уж точно не обрадуется. А разъяренный кабан – это такое паскудное дело…
– Это неприятности. Ба-альшие неприятности.
Назойливая мысль о том, что Виктор Ледовой при неблагоприятном (для Украинского) обороте дела в состоянии проглотить, не разжевывая особо «и вкуса, скотина, нераспробует», дюжину милицейских полковников, не давала покоя Украинскому еще по дороге из Крыма. Мощь свою Виктор Ледовой черпал из источников на такой высоте, куда Сергей Михайлович и заглядываться-то опасался, чтобы не вывихнуть ненароком шею.