— Мальчишки, смотрите, он такой же, как на рации у Мулекова.
Тимка за отломленным крылом обнаружил закрытую зеленым брезентом кучу различных инструментов. Узкие лопаты с короткими черенками, причудливые легкие кайлы, тонкие стальные багры, цепи, крючья, башмаки для лазания по скалам. Их подошвы, как ежики, щетинились железными шипами. Башмаков почему-то было пять штук. Три на правую ногу и два на левую.
Среди веревок Шурка нашел толстую зажигалку. Она была точь-в-точь такая же, как у Вислоухого. Но не работала, потому что кто-то, может быть, танкисты, выкрутили у ней пробку.
— Положи ее на место, — сказал Тимка.
— Не приказывай, и так положу. На фиг она мне сдалась без горючки-то.
Шурка швырнул зажигалку в кучу.
— Мальчишки, а диверсанты эти наверняка летели к Прокопию Костоедову золото вытаскивать из лабиринта.
Шурка замахал руками, как будто крыльями:
— Пусть на том свете теперь полетают, может, и встретят там этого сухопарого старикашку. И пенделей ему насуют. Шурка, мол, Подметкин, велел передать.
Кучу снова накрыли брезентом, углы тщательно придавили камнями, как было раньше, и пошли к самолету. Подсадили туда Петьку. За руку он затащил остальных и захлопнул дверь. Щелкнул потайной замок.
— А мы обратно вылезем?
— Нечего делать. Под Краснокардонском я каждый день в сбитых самолетах шарился. Знаю все ходы и выходы. Не откроется здесь — через кабину выберемся или через бомбовые люки.
В самолете было неуютно. Всюду болтались клочья внутренней обшивки. Торчали вырванные стальные ребра. Пол завален хламом. Провода, стекла, пустые гильзы, клочки одежды, мятые каски. В хвосте висело на каком-то шланге сорванное с болтов, перекошенное металлическое кресло. Над ним пушка. Поблескивали приборы прицелов. Через круглое окошечко выходил наружу ствол. Он был погнут. Еще четыре такие же кресла стояли возле окошечек, но ни пушек, ни пулеметов. Их, наверное, сняли танкисты. Вдоль бортов от хвоста до кабины тянулись две широкие лавки. Конец правой лавки был раздроблен. Петька сбросил обломки многослойной крашеной фанеры и обнаружил внизу ящик. Открыл крышку. В нем лежала алюминиевая посуда, ложки и шесть консервных баночек, похожих на маленькие граненые стаканы. Шурка взял одну баночку, потряс.
— Что-то вкусное, может, баранина с чесноком.
При упоминании о пище у Тани нестерпимо заныло под ложечкой. Этикеток на баночках не было, стояли только цифры — 07, а на той, которую тряс Шурка — 09.
— А если не пища это, а какая-нибудь отрава?
— Сейчас посмотрим, — Петька достал нож.
Распечатали баночку с цифрой ноль девять. Там оказалась полужидкая горчица. Совершенно свежая. Она ударила в нос таким резким запахом, что у Тани закружилась голова, и выступили слезы. Петька вытер нож и открыл остальные банки. В них была паста белая, как сметана. Таня макнула туда пальцем, попробовала на язык.