Собравшись с духом, Мейтланд двинулся к южной оконечности острова. Через каждые десять шагов он останавливался и костылем пробивал дорогу в густых зарослях. Доковыляв до невысокой стены, он взобрался по ступенькам, которые поднимались от бывшей садовой дорожки и обрывались в воздухе. Только эти руины и остались от викторианского дома, снесенного многие годы назад.
Поверхность острова была заметно неровной. Густой покров травы вздымался и опускался, как волны в бушующем море. Вдоль центральной оси острова пролегала широкая низина, отмечавшая линию бывшей главной местной улицы. Заросшие травой фундаменты смутно очерчивали переулки по обе стороны от нее.
Мейтланд пересек центральную низину и поднялся на пригорок с южной стороны, направляясь к проходу между двумя кустиками бузины, сдерживающими натиск разросшейся крапивы. Костыль звякнул под ногами по чему-то железному, по какой-то железной табличке на поваленном надгробии. Мейтланд стоял на заброшенном церковном дворе. С одной стороны виднелась груда побитых надгробных камней. Ряды неглубоких выемок отмечали могилы, и Мейтланд решил, что кости перенесли в склеп.
Впереди вздымался высокий откос примыкающей дороги. Машин, проезжавших в тридцати футах над головой, не было видно за ограничительным барьером. Гул моторов смешивался с отдаленными звуками утреннего города.
Мейтланд потащился вдоль откоса. Земля здесь была усеяна пустыми сигаретными пачками, окурками сигар, конфетными обертками, использованными презервативами и спичечными коробками. В пятидесяти ярдах впереди из-под откоса выступало бетонное основание дорожного знака.
Мейтланд ускорил шаг, подскакивая на мягкой земле. Как он догадался, вдоль основания шел желоб. Узкая канавка, чисто вымытая дождем от всякого мусора, огибала бетонное подножие и впадала в дренажный коллектор. За его чугунной решеткой начинался проложенный под насыпью туннель, который через сотню футов выходил наружу.
Мейтланд постучал костылем по решетке. Было ясно, что взломать мощную металлическую конструкцию не удастся. Он посмотрел на прутья решетки, прикидывая зачем-то, достаточно ли широко они отстоят друг от друга, чтобы можно было просунуть между ними руки. Потом развернулся и поковылял прочь по грудам мусора, вороша костылем сигаретные пачки.
Когда он, понурив голову, потащился назад, его охватила тупая холодная ярость, и он мысленно воззвал к невидимым автомобилям над головой:
— Остановитесь же, ради Бога!.. С меня уже хватит…
Не дождавшись ответа, он спокойно двинулся дальше. Вокруг больной ноги ветерок кружил конфетные обертки. Мейтланд ковылял по острову, а трава качалась и колыхалась у него за спиной, перекатываясь бесконечными волнами. Ее коридоры открывались и закрывались, словно впуская в свою зеленую обитель какое-то большое осторожное существо.