Он поднял крышку багажника и открыл дорожную сумку. Воздух наполнился терпким ароматом лосьона после бритья. Мейтланд достал свои модельные туфли и смокинг. Его дорожная сумка, по сути, была капсулой времени — по этим запахам и текстуре ткани он мог с легкостью восстановить события прошлой жизни.
Он извлек из бритвенного станка лезвие, разрезал голубое полотенце на полоски и смочил одну из них лосьоном. Крепкая «кельнская» обожгла ободранную руку, въедаясь в десятки мелких царапин и ссадин. Мейтланд смыл грязь и масло, налипшие на неровную рану, идущую от костяшек пальцев к основанию большого пальца, и перевязал руку импровизированным бинтом. Потом закрыл багажник и, путаясь в траве, заковылял к заброшенным машинам.
Вблизи «ягуара» полукругом лежали пять автомобилей, пять отправленных на свалку развалюх. Трава пробивалась сквозь дыры в ржавых корпусах, разрослась в пустом картере перевернутого такси. В крапиве валялись помятые крылья, груда лысых автопокрышек и один-единственный капот. Мейтланд ходил среди этого хлама, то и дело поглядывая на откос, словно прикидывая, что сгодится для сооружения настила.
На шею упали первые капли дождя. Мейтланд заковылял назад к «ягуару». Солнце скрылось за почерневшими облаками. Над центром Лондона дождь лил уже вовсю. Как только Мейтланд залез в машину, на остров тоже обрушился ливень. Порывы ветра с дождем прибивали к земле разметанную траву. Дождь подхлестывал движущиеся по автостраде машины, сквозь водяную мглу просвечивали мутные круги фар.
Мейтланд сидел на заднем сиденье, глядя на струи дождя, бьющие по стеклу в нескольких дюймах от лица. Он покорно ожидал окончания ливня, благодаря судьбу за то, что его разбитая машина могла послужить ему хоть каким-то убежищем. Брызги отскакивали от капота, обдавая лицо Мейтланда водяной пылью.
— Давай! — Осторожно поворачивая больную ногу, он открыл заднюю дверь. Темные струи хлестали по голове, и рваная одежда успела намокнуть, пока Мейтланд вытаскивал ногу и возился с костылем, дважды уронив его на землю. Когда он ковылял к автомобильному кладбищу, капли дождя шрапнелью вонзались в тонкую ткань пиджака и брюк, пробивая ее насквозь. Мейтланд крутил головой и на ходу ловил воду открытым ртом.
Он споткнулся о какую-то лысую покрышку и упал на колени, но, схватившись за примеченный ранее капот, снова встал на ноги. Не обращая внимания ни на дождь, обжигающий холодную кожу, ни на промокшую повязку на руке, он подтащил железяку к «ягуару», взгромоздил ее на капот и просунул узкой частью в разбитое лобовое окно.