Так было, пока наши вожди не оказались одержимыми идеей конвертируемости рубля. Само по себе любое финансовое явление не выступает ни оружием войны, ни инструментом мира. Война начинается тогда, когда те или иные финансовые процессы используются для разрушения противника. Конвертируемость рубля в СССР ввели насильственно. Ее ввели де-факто. Пользуясь эйфорией горбачевской оттепели («новое мышление», «русский и американец — братья навек») хитрые янки заявили нашим: «Ребята, пора делать рупь конвертируемым и участвовать в международном разделении труда!». А дальше, образно говоря, произошел подобный диалог:
— Нет, мы к этому не готовы! — заявила Москва.
— Дерьмо — вопрос! — ответили нам из-за океана. — Вы же все равно торгуете с нами. У вас же наши компании покупают товары — и вы у нас тоже кое-что берете. Так начнем же бартер, и цены начнем считать в долларах!
Сначала сложилась схема, при которой конвертируемость существовала в бартерных, меновых операциях. В рамках горбачевского «нового мышления» и «медового месяца» в отношениях с Западом разрушилась государственная монополия внешней торговли, и торговать на внешнем рынке бартером смогли предприятия, кооперативы, министерства и региональные власти, даже не имея при этом валюты. Мы перешли к примитивной меновой торговле, к натуральному обмену.
При этом наши новоявленные «бизнесмены» не имели никакого опыта работы на внешних рынках, не располагали для этого ни нужной культурой, ни подготовкой. И, уж само собой, кооперативы не были включены в систему государственной политики. Противостояли же нам матерые волки. Кампания бартерной торговли с русскими четко режиссировалась и субсидировалась ведущими финансовыми структурами Соединенных Штатов. Более того, с нами зачастую торговали фирмы, во главе которых либо стояли офицеры действующего резерва американского разведывательного сообщества, либо эти фирмы контролировались спецслужбами. Хотя торговля была натуральной, все расчеты велись в долларах.
Американцы умело навязывали нам соотношение цен между товарами, которые вывозились из России, и тем, что в нее ввозилось, порождая крайне завышенный курс доллара по отношению к рублю. Ведь если вывозили из СССР все, что только можно, то в него шел строго ограниченный набор товаров, на которые поддерживались максимально высокие цены внутри Советского Союза. То были товары, которых у нас тогда просто не было: компьютеры, джинсы и деликатесные продукты. А что западники у нас брали? Нефть, металлы и минеральные удобрения. Поскольку экспортом в России занималось множество мелких кооперативов, они постоянно конкурировали друг с другом и тем самым на радость американцам сбивали цены. Мы ломали мировые рынки меди, алюминия и редкоземельных элементов, безбожно сбивая цены. Зато американцы вели операции через ограниченное число фирм, поддерживая монопольно высокие цены на свои товары. Компьютеры и джинсы продавались у нас по баснословным ценам — гораздо дороже, чем на самом Западе.