Стать главным он никогда не стремился – для этого надо было навязывать другим себя, свою прихоть и непременно кого-то принижать. Сидельникову пришлось прилагать отчаянные усилия, чтобы не остаться в числе хихикающих или унижаемых. Но других ролей просто не было. Поэтому ещё одно школьное знание заключалось в том, что теперь он – один и ему никто не поможет. Это во-вторых.
А в-третьих, чтобы отстоять свой сомнительный нейтралитет, он вынужден был регулярно драться. Драки обычно сводились к тому, что нерешительный Сидельников, получив вызывающий удар по лицу, внезапно впадал в бешенство и начинал беспорядочно, вслепую колотить врага (как правило, это был подручный вождя) до тех пор, пока тот не сдавался. Такой результат состязания производил самое благоприятное впечатление на одноклассников, но Сидельников ни разу не воспользовался плодами победы. Забыв свой пресловутый ранец или шапку, он уходил домой тайно плакать в подушку, давясь, проглатывал солоновато-грязный вкус драки, лежал в беспамятстве несколько часов, а затем, очухавшись, твёрдо заявлял матери, что завтра он в школу не пойдёт и не пойдёт никогда. Мать, не добившись никаких объяснений, наконец переводила его в другую школу, где он пытался начать жить набело. Однако в новом классе заправлял точно такой же Вова Бартаев, и через некоторое время вся история повторялась. В общей сложности до получения аттестата зрелости со всеми пятёрками в меру созревший Сидельников успел сменить четыре школы.
Будучи старшеклассником, он появлялся у Розы по субботам, в ночь на воскресенье, и хотел только одного – отмолчаться и выспаться. В отличие от матери Роза не ставила подкожных вопросов – он сам что-нибудь рассказывал, если появлялось желание. Здесь по-прежнему Сидельникову было хорошо и спокойно, но его уже выдернули из этой жизни, и она перестала быть решающей.
К моменту знакомства с Лорой он находился в тяжёлом затяжном конфликте с матерью, причину которого, хоть убей, не мог вспомнить. О наличии конфликта напоминали громкие обращения к «сопляку» и «мерзавцу» – в тех случаях, когда мать была в плохом настроении. В весёлом расположении духа она говорила: «Ты прямо как порядочный!»
В казённый дом, занимаемый городскими властями, Сидельников пришёл по поручению матери – взять у её знакомой обещанные журналы мод. В учреждении стоял треск пишущих машинок, пахло духами, новым паркетом и почему-то сливами. Обладательница журналов полдничала наспех за приоткрытой дверью с надписью «Отдел культуры». Кусочек кекса, упрятанный за щеку, помешал спросить строго и внятно: «Вы к кому?» Получилось: «Выка-ву?» Но и от неловкого ответа: «Наверно, к вам» – осталось только хрипловатое «ква». Что он успел увидеть? Почти ничего, кроме девчоночьих длинных ног, выглядывающих из-под стола, полусъеденной заодно с кексом розовой помады на губах и близоруких, неожиданно старых глаз. Её звали Лора. Целую неделю после этого знакомства он будет казнить себя за то, что быстро ушёл, отказавшись от предложенного чая. Он будет то и дело прикусывать себе язык, чтобы удержаться от вопроса: не пора ли отнести журналы назад? Причем сами эти залистанные журналы он украдкой поднесёт к лицу, пытаясь оживить сложный букет запахов – свежего паркета, сливы и духов, название которых так и не узнает.