– Да... Конечно...
Николай Николаевич теперь прохаживался по котельной и размахивал в воздухе пенсне;
– В конце концов, настоящая любознательность, то есть чисто биологическая страсть к познаванию мира, живет в человеке очень недолго... Лет с пятнадцати-шестнадцати мы уже перестаем замечать весьма многие окружающие нас явления. Мы сосредоточиваем свое внимание на... как бы вам, милый мой, сказать... на весьма узкой сфере этих самых явлений... Мм-да!
Николай Николаевич остановился, надел пенсне и принялся разглядывать выступ в стене.
– По всей вероятности... – Он помолчал, соображая. – По всей вероятности, такая система вентиляции в современных домах не строится. Стены слишком тонкие. А это... вы посмотрите... это же целый лабиринт...
Он подошел ближе к выступу:
– Очевидно, это основной, центральный, так сказать, канал... Или шахта. Как вы думаете? А? От него идут ответвления...
Николай Николаевич открыл железную дверцу и нагнулся, заглядывая в нее:
– Ив этих ответвлениях... в этих ответвлениях создается своего рода сквозняк...
Голос Николая Николаевича стал еще глуше, потому что он совсем влез в отверстие и теперь стоял выпрямившись в шахте.
Мне стало скучно:
– Пора, Николай Николаевич. Может быть, пойдемте...
– А вот тут скобы есть, – донеслось из отверстия, – чтобы лазить... Удивительно, как все предусмотрено! Очевидно, для очистки. Мм-да... Гм! Гм!
Бормотание Николая Николаевича стало еще глуше и отдаленнее. Я сунул голову в отверстие:
– Пойдемте, Николай Николаевич. Уже, наверно, из школы все ушли.
Откуда-то сверху из темноты донесся голос:
– Гм! Вы только посмотрите: эта шахта... Идите-ка сюда. Да нет, вы идите сюда... Вот здесь, на стене, металлические скобы, так вы по ним... Вы обратите внимание, как здесь все предусмотрено... Да вы лезьте сюда. Вот здесь, около меня, уже боковой ход...
Я подумал, что старик обидится, если я его не послушаюсь, и, нащупав скобы, полез во тьму... Вскоре я коснулся головой ботинка Николая Николаевича.
– Виноват, – сказал он.
В это время внизу, в котельной, послышались шаги.
– Николай Николаевич, идет кто-то, неудобно.
– Тш-ш! – прошипел Николай Николаевич.
Мы притихли. Шаги приблизились. Глухо хлопнула металлическая дверца, что-то лязгнуло, потом щелкнуло. Шаги, на этот раз чуть слышные, удалились.
Если раньше можно было видеть слабо освещенное дно шахты, то теперь наступила абсолютная, кромешная темнота.
– Милый вы мой, – забормотал над моей головой Николай Николаевич, – мы, кажется, большую оплошность допустили.
– А именно?..
– Несомненно, это дворник приходил. ~ И он запер нас?