Пардальян напряг все силы, стараясь сбросить с себя путы, он дергался и извивался, однако веревки не поддавались, и шевалье в конце концов затих… Внезапно в келью ворвался десяток вооруженных людей. Пардальян быстро оглядел этих негодяев, но, к изумлению юноши, Моревера среди них не было. Шевалье подхватили, выволокли из кельи и швырнули в экипаж. Карета понеслась по улицам, и минут через двадцать Пардальян, прислушавшись к стуку колес, сообразил, что экипаж движется по подъемному мосту. Затем завизжали петли закрывавшихся ворот, и кони встали. Через минуту юношу извлекли из передвижной темницы. Шевалье увидел внутренний двор Тампля и заметил Моревера, который беседовал с гигантом, наделенным, похоже, богатырской силой. За ними выстроилось около двадцати стражников. Уже сгустились сумерки, и два солдата освещали двор факелами.
— Господин де Монлюк, — заявил Моревер коменданту, — до субботы вы головой отвечаете за двух этих узников.
«Почему за двух? И почему до субботы? — удивился шевалье. — Хотя все понятно: второй, разумеется, Марийяк».
— Не беспокойтесь, господин де Моревер, — усмехнулся Монлюк. — Я окружу их такой заботой, что они не захотят отсюда уходить! Но это — до субботы, а что потом?
— Взгляните!
И Моревер вручил коменданту документ.
— Ясно, — кивнул Монлюк. — Значит, в субботу состоится дознание. Это будет простой допрос?
— Нет, допрос с пристрастием, господин де Монлюк.
Шевалье задрожал.
— Вызовите приведенного к присяге палача, я жду его в десять утра, — распорядился Моревер.
— Утром, стало быть, палач, а в полдень — гробовщики! — заржал Монлюк.
Свет в глазах шевалье померк: мрачный двор, лоснящаяся, пьяная рожа Монлюка, отряд охранников — все это растворилось во тьме. Пять или шесть стражников поволокли Пардальяна под толстые своды древней башни. Преодолев крутые ступени, солдаты перевели дух и отомкнули дверь. Жана освободили от веревок и впихнули в камеру, вернее, в настоящий каменный мешок.
— До скорой встречи, господа! — донеслись из-за закрывшейся двери слова Монлюка.
«Господа? Почему господа?» — изумился шевалье.
И в этот миг кто-то заключил шевалье в объятия. Во мраке Жан не мог разглядеть человека, который со слезами прижимал его к своей груди. Но вот юноша услышал севший от переживаний голос:
— И ты угодил сюда, мой мальчик! Ты тоже попал в эту преисподнюю!
— Батюшка! — вскричал шевалье и даже сам удивился восторгу, который испытал, крепко обнимая старого забияку.
— Думаю, теперь нам не спастись! — уныло заявил Пардальян-старший. — Мне-то уж и так недолго осталось, но ты-то, ты, сынок…