Жилло немедленно заголосил; управляющий терпеливо ожидал, когда парень выдохнется. Тот наконец сообразил, что в пустом дворце кричать бесполезно, и замолчал. Тогда Жиль спокойно сказал:
— Ну, не артачься! Бери пятьдесят экю, а остальное — мне.
Старик осклабился и наполнил свой стакан.
— Прячь пятьдесят экю и сматывайся. И не попадайся мне больше на глаза. Нынче я добрый, а в следующий раз голову откручу!
Жилло быстро сообразил, что надо делать, и прикинулся, будто покоряется судьбе:
— Если вы желаете, дядюшка, я уйду…
— И куда же ты отправишься?
— Я еще не думал об этом… Уеду куда-нибудь из Парижа…
— Вот и чудненько. Да только я тебя знаю: сперва помчишься плакаться маршалу…
— Даю слово, дядюшка, я буду нем как рыба.
— Верится с трудом… Пожалуй, я отхвачу тебе язык — тогда уж ты меня точно не выдашь.
Жиль разразился демоническим хохотом и заявил:
— Ты же сам меня надоумил, рассказав о Пардальяне. И про уши — тоже его идея! Светлая все-таки голова у этого мерзавца!
Жилло оцепенел от страха; парень захрипел, обмяк и лишился чувств. А дядя принялся деловито точить громадный кухонный нож. Потом он отыскал в буфете огромные клещи и шагнул к бедняге-племяннику. Однако Жиль быстро понял, что отрезать язык гораздо сложнее, чем отсечь уши. Соображая, с чего начать, старик склонился над Жилло, сжимая в одной руке нож, а в другой — клещи.
— Так-так-так… — бормотал Жиль, — как бы мне это сделать половчее?.. Ну и хорош же будет после этого Жилло…
А над дворцом гремел гром и сверкали молнии. По пустым коридорам особняка гулял ветер…
Вдруг веки Жилло дрогнули. Жиль, отбросив все сомнения, принялся за дело и постарался засунуть клещи парню в рот. Но бедный Жилло крепко стиснул зубы и замер. Его глаза снова налились кровью, от напряжения выступили вены на шее… Это была ужасная схватка дяди и племянника… Но внезапно Жилло захрипел, а потом закричал громко и страшно: Жиль сумел разжать бедняге челюсти, поймать клещами язык и чудовищным рывком выдрать его изо рта.
— Сам виноват! — прошипел управляющий. — Не дергался бы, я бы аккуратненько отрезал, чистым ножичком.
Старик гаденько засмеялся, но в этот миг сильный порыв ветра распахнул окно и погасил свечу. В воцарившемся мраке Жиль вдруг ощутил руки племянника на своей шее.
Боль утроила силы парня; напрягшись, он разорвал путы, вскочил и навалился на дядю. Весь в крови, страшный, словно восставший из могилы покойник, Жилло вцепился Жилю в горло. Пальцы несчастного все сильнее стискивали шею мучителя. Дядя и племянник, не размыкая смертельных объятий, рухнули на пол…