Итак, Анри де Монморанси фактически исполнял обязанности военного губернатора Парижа. Он должен был занимать этот пост вплоть до окончания празднеств, связанных с бракосочетанием Генриха Наваррского и Маргариты Французской, до того самого дня, когда армия, а с ней и все гугеноты, выступит в поход и двинется в Нидерланды. Данвиль обрел огромную власть, став своего рода комендантом тюрьмы, в которую превратился весь Париж.
Во дворце Монморанси все было по-прежнему. Наши герои пришли к выводу, что нужно затаиться в особняке герцога и не пытаться пробиваться через городские заставы. Ведь должны же парижские ворота когда-то распахнуться! Вот тогда семья маршала и Пардальяны без лишнего шума уедут в провинцию.
Так пролетело полмесяца. Жан и его отец ежедневно бродили по столице в поисках свежих известий. При этом, выскальзывая из дворца и пробираясь обратно, Пардальяны старались никому не попадаться на глаза. Но вот как-то вечером, вернувшись в особняк в одиночестве, ветеран наткнулся в прихожей на своего старого знакомца: это был Жилло, милейший племянник господина Жиля, управляющего маршала де Данвиля.
— Ты что тут делаешь? — разъярился Пардальян.
— О, господин офицер, мне надо… я сейчас вам все объясню…
— Шпионишь? Подглядываешь и подслушиваешь, гаденыш?
— Да позвольте же сказать! — заскулил Жилло.
— И знать ничего не хочу! Я всех предупреждал: увижу тебя еще раз — уши отчекрыжу!
Тут Жилло гордо вскинул голову и голосом обиженного праведника проговорил:
— Не думаю, что вам удастся исполнить свою угрозу!
Жилло стянул шапку, которая закрывала его круглую башку до самых бровей, и изумленный Пардальян обнаружил, что оттопыренные уши парня исчезли!
— Вот так-то сударь! Нельзя отхватить то, что уже отхвачено…
— Это кто же постарался?
— Мой дядя — самолично! Когда он сообщил хозяину, что я раскрыл вам секрет монсеньора, испугавшись вашего обещания оборвать мне уши, маршал де Данвиль заявил дяде: «Отлично! Отсеките его проклятые уши своими руками!» И мой дядюшка (разве мог я вообразить, что он способен совершить подобное злодейство!) с радостью выполнил чудовищное распоряжение! Я лишился чувств, и меня вышвырнули на мостовую. Там меня и нашла одна добрая женщина; лишь благодаря ее заботам я еще жив и жажду теперь отплатить негодяям! Располагайте же мной, сударь!
«Ну и ну!» — крякнул про себя Пардальян-старший.
— Уверяю вас, сударь, — доказывал меж тем Жилло, — я принесу вам гораздо больше пользы, чем вы можете себе представить. Ей-Богу, вы не раскаетесь, а мне ведь многого и не надо…