Быть может, сыграла свою роль и мысль о Бертиль, не покидавшая его ни на секунду: ведь только благодаря ей сумел он сохранить ясность рассудка в этом чудовищном испытании; только она позволила ему сохранить силы и не рухнуть в отчаянии под железную махину, которая неизбежно раздавила бы его.
Как бы то ни было, он вздохнул и открыл глаза, глядя прямо перед собой еще мутным взором.
Аквавива тут же провозгласил:
— Спасен!
Пардальян понял, что подразумевается под этим словом. Внушительно кивнув, он сказал:
— Я желаю помнить только об одном, сударь: не вы отдали приказ подвергнуть бедного мальчика этой отвратительной пытке. Поэтому я дарю вам жизнь.
И он добавил тоном, полным угрозы:
— Но оставьте все попытки присвоить себе его достояние. Поверьте мне, вам это не удастся. И вообще — для вас было бы лучше вернуться на родину. Я ручаюсь вам за свое молчание… но не за свое терпение.
— Вы дали мне хороший совет, — холодно промолвил Аквавива, — и я последую ему.
Не сказав больше ни слова, он удалился в свою келью медленным, но твердым шагом.
Жеан стал озираться, словно по-прежнему ожидал увидеть нагоняющее его железное ядро. Однако вместо него он увидел склонившегося над ним Пардальяна. Увидел плачущую Перетту и троих Храбрецов, очень близких к тому, чтобы последовать ее примеру. Он увидел их всех, узнал и понял, что произошло.
Но не удивился, не поблагодарил, не потребовал объяснений. Одним прыжком вскочив на ноги, он спросил с невыразимой тревогой:
— Какой сегодня день?
— Четверг, мой мальчик, — мягко ответил Пардальян.
Тонкое лицо юноши осветилось радостью, однако в следующем вопросе прозвучала все та же тревога:
— Который час?
— Примерно половина одиннадцатого утра.
— О! — вскричал Жеан, не помня себя от счастья. — Я знал, что так будет! Я успею! Идемте же, идемте!
И, ничего не добавив в объяснение, не посмотрев даже, следуют ли за ним друзья, он, как безумный, ринулся к двери, которую в этот момент открывал брат Парфе Гулар.
Удивленные и встревоженные, Пардальян, Перетта, Эскаргас, Гренгай и Каркань устремились за ним.
Жеан на едином дыхании промчался до улицы Омри. Впрочем, свежий воздух подействовал на него благотворно, немного успокоив его. Он было остановился, но быстро принял решение и на вопрос Пардальяна ответил очень холодно и загадочно:
— Раз сейчас только половина одиннадцатого, я могу сначала отправиться в Лувр.
И устремился бегом к улице Сен-Дени, на ходу в нескольких словах объяснив Пардальяну суть разговора между Леонорой Галигаи и Кончини, услышанного им, когда он лежал, задыхаясь, на раскаленном добела полу.