Мы уже заметили, что Кончини сам продумал эту церемонию, одобренную Фаустой. Он взялся также официально представить чрезвычайного посла, хотя это вовсе не входило в его обязанности. Это насоветовала маршалу Леонора.
А Леонора плохих советов не давала. Она забывала о самолюбии, чтобы сохранить милость особы, которую все еще называла с величайшим почтением «синьорой». Понятно, что Галигаи вела себя так неспроста. Леонора тайно вынашивала чудовищные планы… Почувствовав себя достаточно сильной, она схватит за горло и не отпустит, пока не задушит. А до тех пор Галигаи сумеет быть покорной. И Кончини она убедила, что ему тоже следует выказывать расположение к герцогине. С Марией Медичи Леонора не. считалась настолько, что даже не сочла нужным рассказать той о своих тайных замыслах, направленных против Фаусты. Леонора действовала, зная, что придет время — и одного ее слова будет достаточно, чтобы положение резко изменилось…
Надо заметить, что Фауста давно уже догадалась о намерениях Леоноры. Но делала вид, что ни о чем не подозревает: пока что ненависть Галигаи играла ей на руку. И Фауста платила своим противникам той же монетой, изображая самую искреннюю и нежную привязанность к Кончини, королеве и ее фаворитке.
Итак, Кончини предложил Фаусте руку и повел красавицу к трону. Слева от нее находился граф де Карденас, полномочный испанский представитель, перешедший к ней в подчинение, что совсем не огорчало его, поскольку это была одна видимость.
Наступила полная тишина. Все взоры были прикованы к Фаусте, которая, глядя прямо перед собой, шествовала величественно, словно императрица. Она казалась такой молодой и прекрасной, что по залу пробежал шепот восхищения. Дамы придирчиво рассматривали ее в тайной надежде обнаружить во внешности герцогини какой-нибудь изъян, но надежде этой не суждено было оправдаться. Черты лица Фаусты были столь совершенны, осанка столь благородна и поступь столь царственна, что все головы невольно склонялись при приближении этой поразительной женщины.
Она была уже в десяти шагах от трона. Тут справа от Кончини, на руку которого опиралась Фауста, возникло какое-то движение. Глаза обоих невольно обратились в ту сторону. Фауста и маршал увидели, что некий дворянин, лицо которого нельзя было рассмотреть, энергично работая локтями и не обращая внимания на тихий ропот, старается пробраться в первый ряд.
Оба решили, что это просто любопытный — из тех, кто хочет все увидеть, не считаясь с окружающими. Кончини и Фауста собирались уже двинуться вперед, когда невоспитанный субъект сумел отодвинуть всех, кто ему мешал, и остановился на самом виду, в четырех шагах от блистательной пары.