Но Леди Крисания в отрицании покачала головой. — "Нет. Я попросила бы Вас всех остаться. Здесь что-то не так."
Я должен был сказать ей об ЭТОМ.
"Я сделала все, что бы исцелить его, но его недуг не в теле. Он у него на душе. Паладайн дал мне знать, что он несет бремя. Секрет, который он хранит уже очень, очень долгое время. И пока мы не поймем, что это такое и не освободим его от этого бремени, боюсь, он не поправится."
"Если Паладайн сказал тебе об этом секрете, то почему, черт возьми, он не рассказал, что это такое?" — спросил Танис раздражительно. Иногда боги выводят его из себя.
Лорана прочистила горло и подарила Танису взгляд, которым время от времени одаривают друг друга женатые люди. К счастью, я никогда не был женат.
"Паладайн так и сделал", улыбнувшись, сказала Леди Крисания.
Можешь мне не верить, но она повернула голову и посмотрела на меня, несмотря на то, что видеть меня она не могла и даже не знала, что я там присутствовал, так как я вел себя так же тихо, как и в тот раз, когда я случайно превратился в мышь.
"Тассельхоф!" — сказал Танис не очень-то вежливо. "Ты что-то об этом знаешь?"
"Я?" — спросил я оглядываясь. Я и не думал, что он говорит с каким-то другим Тассельхофом, но я надеялся.
Как бы там ни было, он имел в виду меня.
"Даааа…" — сказал я не смотря на него и как можно дольше растягивая слова. Мне не нравится, когда он так строго смотрит. "Но я обещал не рассказывать".
Танис вздохнул. "Ладно, Тас. Ты обещал не рассказывать. Но я уверен, что ты уже рассказал эту историю уже десяток раз, поэтому ничего страшного не случится, если ты расскажешь ее …"
"Нет, Танис" — перебил я его. Это было невежливо, но он понял все совсем неправильно. Я взглянул на него. Я был кране серьезным "Я не рассказывал. Никому. Никогда. Я ведь обещал."
Он уставился на меня. Спустя какое-то время моргнул. Он выглядел обеспокоенным. Наклонившись, он положил руку на мое плечо. "Ты не рассказывал это никому?"
"Нет, Танис" — ответил я, и почему-то слеза выкатилась из моего глаза. "Никогда. Я обещал ему, что расскажу."
"Кому обещал?"
"Фисбену" — ответил я.
Танис застонал. (Я ведь говорил, что он всегда стонет, когда я упоминаю Фисбена).
"Я тоже, знаешь ли" — сказал неожиданно чей-то голос.
При этом мы все повернулись к Теросу. Я никогда не видел его таким мрачным, угрюмым и серьезным, ведь обычно он был довольно милым, даже тогда, когда он иногда приподнимал меня за хохолок, что было совсем подло.
"Мы с Сэром Оуэном Глендовером часто обсуждали это между собой, каждый ища свою правду. Свою я нашел. И думал, что и он нашел свою. Возможно я ошибся. Впрочем, не мне рассказывать его историю. Если бы он хотел ее рассказать, то сделал бы это раньше."