По приезде в Лондон Рафаэль был принят графиней Уэнтуорд, сидевшей в шезлонге в своей безвкусной, заставленной вещами комнате. Она любила крайности во всем, кроме чувств. Положив одну руку, украшенную драгоценностями, на резной подлокотник, в другой держа лорнет, инкрустированный россыпью ослепительных бриллиантов, она с величественным видом рассматривала внука. Хотя она казалась совершенно не тронутой его внезапным появлением, он почувствовал ее волнение, даже восторг оттого, что ее единственный внук попал в ее руки.
Под таким пристальным взглядом Рафаэль и бровью не повел. Он ответил графине таким же упорным взглядом. Наконец она произнесла:
– Прекрасно. Вы поступите в университет. Я настаиваю на Оксфорде. Я всегда терпеть не могла выпускников Кембриджа.
Это полностью устраивало его. В колледже Тринити он получил степень по философии. Когда закончилось его пребывание там, преподаватели с радостью простились с ним. Они устали от него, оспаривающего все и вся, цитирующего великих логиков и умно манипулирующего самыми пустяковыми аргументами. Больше того, о его пороках ходили легенды, и попытки администрации обуздать его разрушительные наклонности успеха не имели.
Рафаэль вошел в общество с кучкой закадычных друзей и прихлебателей, быстро приобретенных в университете. Он сразу же произвел сенсацию. Мужчины восхищались его насмешливым, зачастую злым остроумием, женщины нашли его интригующим и привлекательным.
Он спал с теми из них, с кем хотел, не позволяя себе примешивать к этому никаких эмоций.
Мать часто писала ему. Он отвечал короткими вежливыми посланиями, которые не содержали ничего, кроме голых фактов. Время от времени она навещала его. Рафаэль никогда не был с ней груб, хотя с трудом позволял ее нечастым визитам нарушать привычный распорядок его жизни.
Что же касается человека, которого свет считал его отцом, тот был верен своему слову и не лишил его наследства. Земли, которые прилагались к титулу виконта, перешли к Рафаэлю, когда тот достиг совершеннолетия, и он превосходно управлял ими. Весь доход уходил на его экстравагантный образ жизни, пользующийся печальной известностью.
Их дороги время от времени пересекались. Разочарование и боль, которые Рафаэль пережил, будучи зеленым юнцом, он старательно обращал в ненависть, возраставшую с каждой встречей, когда любое их слово свидетельствовало о взаимной антипатии. Рафаэлю доставляло удовольствие дразнить этого человека своим метким остроумием. Всех остальных это остроумие заставляло держаться на расстоянии.
Тем не менее была в этой ситуации некая ирония, которая не ускользнула от Рафаэля. Может быть, Марке и не зачал его, но он, без сомнения, сотворил его. Годами оттачивая ледяную сталь его сердца, он добился того, что едва ли теперь какие-либо двое мужчин могли быть более похожими друг на друга.