Все это было ужасно давно, в позапрошлом году. И прошлое смешит ее. Улыбаясь, она проводит ладонями по бокам в порыве благодарности к своему телу, будто оно само по себе решилось на то, на что она, казалось, никогда не отважится и что напоминало о себе нетрудной тайной болью.
Все еще улыбаясь, она выскальзывает из-под одеяла и убегает в большую комнату.
…Видимо, радость проснулась в нем раньше, чем проснулся Лютров, потому что он не сразу понял причину нетерпеливого интереса к наступающему дню, в силу привычки связывая появление радостного беспокойства с предстоящей работой, но тут же усмехнулся: забыть такое недавнее и восторженное! Комната, освещенная глядевшим в окно прямоугольником облачного неба, выдавала присутствие второго человека, а осязательная память рук доказательнее всего напоминала о реальности счастья.
– Проснулся?
Повернувшись, Лютров обнаружил ее стоящей у двери. Валерия была одета, и отчего-то странным, нелепым выглядело сегодня ее красивое платье. Клоня голову к левому плечу, она не спеша водила гребнем по длинным волосам, переложив их на одну сторону. В какой-то обязательной полуулыбке, в нарочитой медлительности, с какой она обращала к нему глаза, отвлекая их от пальцев с гребнем, было что-то настораживающее… Она даже не воспользовалась зеркалом, всем своим видом давая понять, что чужая здесь.
– Ты… хочешь уйти?
– Нет, просто оделась.
– Иди сюда… Что с тобой?
Она старалась не смотреть на него и улыбалась той трудной улыбкой, которую нельзя унять, так близко от нее до слез.
Валерия склонилась над ним, прикоснулась к щекам холодными от воды ладонями, укрыла и его и свое лицо опавшими волосами, тяжелыми как стеклянное волокно.
– Где ты была столько лет, Валера?
– В Перекатах, – она пыталась шутить, но едва сдерживалась, чтобы не расплакаться.
– Я кофе поставила… Будешь пить?
Лютров кивнул, и она убежала на кухню. Он накинул халат, поглядел на небо. Далеко в поднебесье проносились легкие облака, из тех, что не мешают работе.
– А хорошо быть женой! – крикнула она из кухни. – Ходишь по квартире, командуешь, ругаешь всякие мужские вещи… Мне идет?
Повязанная подобием передника, с румянцем на скулах, с открытой улыбкой удачливого человека, она и не догадывалась, как была хороша. Веселое настроение удивительно шло к ней. А что не шло?..
Он встал рядом с ней, положил руки так, чтобы не дать ей спрятать лицо, поглядел в глаза – они тоже норовили спрятаться от него, как от свидетеля минувшей ночи.
– Не жалеешь?
– Не-а…
Она принялась теребить пальцами борта его халата.