Все это мы выяснили из краткой, но информативной речи. Один момент особо заинтересовал — зомби все же запоминают то, что им нужно. Пока такого за мертвяками не замечали и полагали совершенно безмозглыми.
Соловьев, тоже сидевший на частоте, заговорил с женщиной в эфире:
— Девушка, спокойно! Мы всех спасем. Отвечайте прямо на мои вопросы, пожалуйста, это важно. Как поняли?
— Я поняла! Спрашивайте! — радостный почти крик.
— Спокойней. Вопрос номер один: вы в безопасности в своем офисе? К вам могут ворваться?
— Нет, дверь стальная. Не могут.
— Вопрос номер два: есть среди вас раненые или лица, нуждающиеся в срочной медицинской помощи?
— Нет.
— Вопрос номер три: вы голодаете или у вас есть продукты?
— Пока еще есть!
— Последний вопрос: можете ли вы сами подняться на крышу здания?
— М-м-м… не знаю. Мы не пробовали. А надо?
— Тогда не надо, если не знаете. Мы вас вытащим, но не сейчас, а на обратном пути. Часа через два или три, приблизительно. Сейчас мы направляемся в центр города и там вам делать с нами нечего. Как поняли?
— Понятно… — в голосе по радио слышалось разочарование, но Соловьев на это ни малейшего внимания не обратил.
Вместо слов сочувствия он выдал им последние инструкции, в числе которых было быть готовыми к выходу в течение одной минуты, что подразумевало не просто быть собранными, а стоять у входной двери, и второе — снять плакат с частотами для связи. Я сначала удивился, да и те, к кому обращался Соловьев, тоже, но объяснил он легко — раз их уже обнаружили, то незачем привлекать чье-то еще внимание. Неизвестно еще, чье именно удастся привлечь. И чем это закончится. Как у Винни-Пуха: «Идет ли Слонопотам на свист? А если идет, то ЗАЧЕМ?»
— Гляну? — спросил я у Соловьева, кивнув в сторону перил моста. Они вместе с краем путепровода прикрывали от нас вход в здание. А на вход посмотреть не мешает.
— Давай, сбегай.
Я соскочил с брони, и держа автомат на натянутом от плеча тактическом ремне, зацепленном за одну заднюю антабку, не столько ради того, чтобы демонстрировать готовность вступить в бой, а скорее для того, чтобы внушить самому себе уверенность, подбежал к краю моста. Едрить! А мертвяков то возле здания немало, если не сказать большего! На первый взгляд, стоящих и даже сидящих на земле с пару десятков. Но это непосредственно у дверей. А так, в поле зрения еще немалая толпа наберется. Самое плохое — в здание открыты входные двери, широкие, двустворчатые. За ними темно, но видно, что там тоже мертвяки.
Сзади послышались шаги, я оглянулся. Бугаев не выдержал, тоже подошел посмотреть. Впечатление у него сложилось сходное с моим, потому что он болезненно сморщился. Затем сказал: