Белавин вопросительно посмотрел на Русанова.
– Имеются, – коротко кивнул тот.
– Ладно, – включился в их диалог Никита. – Больше там ничего интересного?
– А чего ты ждал? Признания Тарчевского в воровстве, подписанного и заверенного у нотариуса? – язвительно отозвался Белавин.
– Ну, это было бы слишком хорошо.
– Зато нам теперь ясно, кто наследник. А также ясно, что этот внезапно нарисовавшийся племянник унаследовал как минимум три вещи.
– Три вещи? – переспросил Никита. – Это что ты имеешь в виду? Квартиру, рудник и?..
– Ну как же! Квартиру, рудник и бесценную коллекцию мышей!
– Ах да. – Никита насмешливо огляделся. – Надо будет порадовать этой хохмой Джексона. Это будет похлеще, чем розовый кактус.
– Какой еще кактус? – недоумевающе переспросил Белавин.
– Розовый. Я тебе потом расскажу.
Когда Орел с Русановым вернулись в отдел, стало очевидно, что работа кипит уже вовсю. Платонов готовил отчет по деловой активности «Самоцветов», «наружка» продолжала слежку, Поливайко занимался прослушкой.
Платонов, у которого уже все было готово, с ходу перехватил Никиту и торжественно вручил ему отчет о деятельности фирмы, над которым со свойственной ему последовательностью и методичностью все это время работал.
– Спасибо, Платоша, сейчас же и просмотрю. – Никита обернулся к Русанову, пояснил: – Вечером отчитываюсь Деду.
Тут у них на пути возник Джексон, специально для такого случая вылезший из-за своего стола.
– Между прочим, Дима, сегодня твой черед всему отделу пирожки ставить, – сообщил он Русанову.
– Что у вас за бзик с этими пирожками? – спросил Русанов.
– Это не бзик – это традиция, – поправил его Женька. – А на традициях, как известно, не только отдельные коллективы – целые народы держатся!
– Ну ладно, – сказал Никита, безнадежно махнув рукой. – Встретимся через пятнадцать минут. Пирожки – это святое. Давай дуй. Палатка там за углом… А кстати, Женя, – повернулся он к Калинкину. – Жаль, что тебя сейчас с нами на обыске не было. Видел бы ты, какая у Тарчевского убойная коллекция мышей.
– Коллекция чего?.. – не понял Джексон
– Мышей. Зверушки такие. Маленькие, серые. Так вот у него повсюду распиханы. Плюшевые, стеклянные, фарфоровые. Во всех позах и нарядах.
– Господи! – Женькины глаза восторженно округлились. – Это небось похлеще, чем розовый кактус, да?!
– А то, – довольно хмыкнул Никита и, на ходу уткнувшись в отчет, направился к своему кабинету.
Ровно через пятнадцать минут Русанов, радостно приветствуемый всем отделом, вернулся, неся объемистый сверток. Кочкин поднял голову от бумаг и встревоженно спросил: