— Ну уж нет, — возразил он, вставая из-за стола. — Я рассчитываю на твою помощь.
Я смотрел на него непонимающе.
— Я о ней, — он закатил глаза к потолку.
— Она твоя мать, а не моя.
— Но ты знаешь ее лучше, чем я. Все эти годы ты был с ней рядом, а меня здесь не было.
— Думаешь, я все это время только и делал, что распивал с ней мятную настойку? И вел беседы о магнолиях? Да я ее почти не видел. Все это время она провела у себя наверху, погруженная в свои размышления.
— Сто сорок лет размышлений?
— Ей было о чем поразмыслить. О тебе. О Никодиме. О Джефферсоне.
— О Джефферсоне? Но о нем она вряд ли еще вспоминает.
— О нет, еще как вспоминает. Она сама призналась в минуту откровения...
— Вот видишь? Значит, ты говорил с ней. Так что даже не пытайся отпираться. Ты с ней общаешься.
— Ладно, ладно. Иногда у нас случались беседы. Но я не собираюсь выступать в роли твоего адвоката.
Галили пожал плечами.
— Что ж, в таком случае тебе никогда не удастся заполучить концовку своего романа, — сказал он. — Все очень просто. Будешь долго мучиться в раздумьях, пытаясь догадаться, что происходит наверху, и никогда этого не узнаешь. Тебе не останется ничего, кроме как сочинить финал книги самому.
— О боже... — пробормотал я.
— Так ты поможешь мне или нет?
Он видел меня насквозь. Что могло быть хуже, чем притащить к Цезарии Галили и стать свидетелем их встречи? Пожалуй, только остаться внизу и никогда не узнать, что произошло между ними. Что бы ни случилось между матерью и сыном, представшими друг перед другом, мне надлежало увидеть это воочию, и если я пропущу это, то на мне как на писателе можно будет поставить крест. А этого я допустить никак не мог, ибо слишком много было поставлено на карту.
— Ладно, — согласился я. — Ты меня уговорил.
— Вот и отлично, — в порыве чувств он так сильно прижал меня к себе, что я ощутил себя несостоятельным писакой, ибо, по всей вероятности, не смог отразить даже на четверть силу его страсти, которую женщинам Гири, должно быть, не раз доводилось испытывать в его объятиях.
— Пойду разбужу Рэйчел, — сказал он, отпуская меня из своих объятий и направляясь в сторону спальни. Я ждал на пороге, наблюдая, как он, сидя на корточках у кровати, осторожно пытался растормошить Рэйчел.
Очевидно, она глубоко уснула, потому что Галили не сразу удалось ее разбудить, но когда она наконец открыла глаза и увидела Галили, ее лицо осветилось улыбкой. О, сколько в ней было любви! Сколько счастья от того, что он был рядом с ней!
— Пора вставать, красавица моя, — сказал Галили.
Ее взгляд упал на меня.