И все-таки Элли пошла в церковь. Какой толк от молитв, если она не станет соблюдать простейшие правила нравственного поведения? Она должна служить хорошим примером Харриет, и нужно попросить Всевышнего направить ее на истинный путь.
Конечно, она не пошла одна с капитаном Эндикоттом и Харриет, которая никак не могла сойти за дуэнью. От этого Элли отказалась решительно. Но их сопровождала группа обитателей «Красного и черного». Одетые в лучшие воскресные платья, они ничем не отличались от других горожан, идущих в церковь, и вовсе не казались отъявленными картежниками и женщинами сомнительной репутации.
Миссис Мэри Крандалл держала Харриет за руку и рассказывала ей всякие истории про испанскую кампанию.
Элли не считала это подходящей темой для воскресного урока, зато Харриет хотя бы не изводила Змея – то есть мистера Кэллоуэя. Тот пригрозил Харриет, что сделает из нее котлету, если она хотя бы еще раз попросит его показать свою татуировку, и пошел вперед, скрестив на бочкообразной груди свои крупные руки.
За Кэллоуэем шли две темноволосые девицы. Элли их не знала, однако они мило улыбнулись ей. И так как в это утро лица девушек не были раскрашены, Элли улыбнулась им в ответ, выразив восхищение их шляпками.
Сама Элли тоже была в шляпке, которую ей починила миссис Крандалл.
– На войне я навидалась всяких ужасов, – сказала она Элли, прикалывая к полям шляпки шелковый букетик фиалок, – и теперь мне нравится видеть красивые вещи.
Элли не смогла отказаться ни от ее услуг, ни от подаренного шелкового букетика. В это утро она действительно чувствовала себя гораздо лучше, была чистой и отдохнувшей, в кои-то веки сытой, в кошельке у нее приятно позвякивали деньги, полученные от капитана Эндикотта. Наверное, она казалась и более привлекательной. Конечно, ее нельзя было сравнить с женщинами из «Красного и черного», но капитан Эндикотт улыбнулся ей, когда она в конце концов согласилась пойти с ним в церковь. То есть сними.
Он-то, разумеется, выглядел великолепно. Он шел рядом с Элли, прилаживаясь к ее мелким шажкам, любезно беседовал о погоде, о политических новостях, о зданиях, мимо которых они проходили. Ни в нем, ни в его разговоре не было ничего раздражающего, и это почему-то еще больше раздражало Элли. Этот человек – картежник и женолюб, напоминала она себе, он и вовсе был бы законченной скотиной, тогда она могла бы ненавидеть его с полным на то основанием.
Элли старалась смотреть куда угодно, лишь бы не на него. Она не могла видеть ни морщинок, появлявшихся у его глаз, когда он смеялся, ни изгиба его губ, ни того, как утренний свет бросает золотистые отблески на его каштановые волосы.