Итак, я исчезла, как камень, брошенный в воду. Мой след был затерян.
Я сама, разумеется, прекрасно знала, где я нахожусь и что со мной происходит, только у меня не было никакой возможности сообщить о себе. Происходило же со мной вот что.
В ту пятницу – перед роковым воскресеньем – мне наконец удалось купить прекрасный и очень дорогой географический атлас мира, о котором я давно мечтала. Купила и из‑за своей дурацкой рассеянности забыла его на работе. Кроме того, я оставила там на вешалке в авоське польско‑английский словарь и наполовину связанный шарф из белого акрила. Дело в том, что в прошлый четверг мы договорились с Анитой встретиться, но она не могла, мы перенесли встречу на вторник, мне не хотелось все таскать домой и обратно, и я оставила сетку на работе. Анита переводила мою книгу, словарем мы пользовались в творческом процессе, а шарф я вязала по ходу дела. У Аниты были заняты руки и голова, у меня только голова, так что руки я могла использовать для создания материальных ценностей. А словарь был жутко тяжелый, и, понятно, мне не хотелось, чтобы он сопровождал меня повсюду.
Шарф и словарь могли спокойно висеть себе на вешалке, но вот атлас… Я очень расстроилась, что забыла его, ведь я так мечтала полистать его в уик‑энд, не говоря уже о том, что такую дорогую и желанную вещь хотелось бы все время иметь под рукой, смотреть на нее и вообще чувствовать, что она у тебя есть. Вот я и решила заскочить на работу в воскресенье по пути в Шарлоттенлунд. Конечно, удобнее было бы заехать за вещами на обратном пути, но к тому времени на работе могли запереть парадную дверь.
Так я и сделала. Атлас, хотя и с большим трудом, поместился в сетку рядом со словарем. Сетка была ужасно тяжелая, поэтому на ипподроме я сдала ее в гардероб. Боясь, что я ее там забуду, повторяла все время про себя: «Не забыть сетку, не забыть сетку». Я сконцентрировала все свои умственные способности на этой проблеме и благодаря этому выиграла.
В пятом заезде я поставила на Фукса и стала с нетерпением ожидать, что же из этого выйдет, так как до сих пор побеждали сплошные фавориты, прямо зло брало. Правда, на одном фаворите я выиграла‑таки 68 крон, но ведь это мелочь, позор для моего гонора. Протест моего польского гонора против несправедливости проявился в том, что я стала ставить подряд в каждом заезде на 6–4. Сказать, почему я так делала, не могу. Может быть, потому, что когда‑то, несколько лет назад, нам с Михалом жутко не везло именно с порядком 6–4, ни разу мы не выиграли на него. Я решила отыграться теперь и упрямо ставила на 6–4, понимая что это не сулит абсолютно никаких надежд.