Они согласно помолчали. Каждый о своем.
— Думгар, — осторожно начал полковник. — Нам бы как-то зайти в тыл мессиру Зелгу.
— Мессир Зелг сегодня в тылу не принимает, — твердо отвечал голем. — Но вы можете найти его в самом центре. У него там день открытых дверей.
— У меня приказ, — объяснил Даэлис.
— Сочувствую, милорд. У меня тоже.
— А я никак не могу вас убедить? Скажем, вы закроете глаза, а мы незаметно прошмыгнем?
— Что вы себе позволяете, милорд?! — осерчал Думгар.
Даэлис рефлекторно схватился за свои многострадальные уши.
— Вы меня неправильно поняли…
— Я понял вас абсолютно правильно, но, принимая во внимание вашу молодость и немедленное раскаяние, не сержусь.
Даэлис хотел было возразить, что он давно не молод и не одно море успело высохнуть на его веку, однако вовремя спохватился, что тогда придется искать другие аргументы.
Молодость бывает только раз. Потом требуются уже другие оправдания.
Из «Словаря недостоверных определений» Л. Л. Левинсона
— Рад был повидать вас, милорд, — вел свою партию голем.
— Я тоже.
— Заходите после войны.
— А вы до сих пор получаете «Костлявых кошечек»?
— Разумеется.
— У нас по-прежнему большие трудности с подпиской.
— Я наслышан. Кстати, милорд, вас заинтересует новинка: «Смелый экспериментатор» — эротические рисунки с натуры. Получаем со специальной рассылкой.
— Везет, — вздохнул Даэлис.
— Библиотека в вашем распоряжении, милорд.
— Тогда до завтра, — кивнул приободренный полковник.
— До завтра, милорд.
И довольные Предатели заторопились назад.
Что до Дьюхерста Костолома, то ему пришлось тяжелее всех.
Мало кто помнил, что его мать состояла фрейлиной при Моубрай Яростной, когда та переехала к мужу, в Кассарию, с небольшой свитой приближенных.
Дьюхерст появился на свет в угловой башне кассарийского замка, после третьих петухов, и первое, что он увидел, — это склоненное над ним лицо голема. Дело в том, что малыш уродился таким богатырем, что счастливая мать даже поднять его не могла, не то что носить на руках и укачивать.
Думгар принял на себя все обязанности кормилицы. Они с Доттом нянчились с демоненышем и днем и ночью. Это Думгар поил кроху Дью из трехведерной бутылочки патентованной детской смесью из молока мантикоры, слез феникса и яда василиска. Это он спел ему первую колыбельную, под которую малыш заснул, сладко похрапывая. Это он делал ему гуглю и бырзульчика огромными каменными пальцами, а младенец заливался радостным смехом. Это каменный домоправитель кассарийских некромантов качал будущего Костолома на колене и подарил ему первого дракона-на-колесиках (игрушка такая). В конце концов, это к Думгару Дьюхерст Костолом обратился с первым словом в своей жизни, и это слово было «мама».