Некромант попытался просигнализировать о своем согласии с этим мнением и мелко затряс головой.
— Его знобит, — выкрикнула Гризольда. — Вот, разве не видите? Трясется. Медицинский ежеквартальник «Инородное тело» в подобных случаях советует утеплять.
Плюх! Сверху шлепнулось еще одно покрывало, и Кассар понял, что умрет странной смертью — растает под одеялами, как снег в костре, и от него останется только лужица воды да пара косточек.
— А я бы все-таки пустил ему кровь.
— Жер-тву! Жерт-ву!! Жертву!!!
— Только покой, только приятные ощущения, полная телесная расслабленность и душевный комфорт.
Ду-дух! Бздын! Ду-дух! Бздын!
Постель стучала об пол с такой силой, как если бы армия демонов била в ворота замка тараном в ритме популярной песенки.
Голова у Зелга закружилась. Голоса доносились до него, как сквозь толстый войлок.
— А я бы, с позволения генерала, еще раз приложил бормотайкой, для надежности, — вставил веское мнение бригадный сержант Лилипупс.
— Нет, кровопускание еще никогда и никого не подводило. Все болезни снимает, как рукой.
— Вместе с пациентом.
«А это кто?» — слабо удивился Зелг.
— Зелье бабки Бутусьи!
— Тепло! Горячее молоко с маслом и медом, шерстяные носки и грелку на живот! — голос Гризольды.
— Тогда надо смешать с бамбузякой и живопузным настоем…
— На нем уже есть две пары шерстяных носков!
— Наденем третью!
— И бормотайкой!
— Прохладить в колодце с утопликом и на ветерок, — снова Карлюза.
— Жертву бы надо все-таки, я бы советовал, — бормотал Мардамон. — Очень помогает от простуды.
— От какой простуды?!
— И от всего остального помогает.
— Только покой!
— Люли-люли! — сказал добрый голос Такангора. — Люли-люли!
И опять — с удвоенной энергией: Ду-дух! Дух! Бздын!
— Люли-люли! Люли-люли!
Генерал Такангор могучею рукою качал громадное ложе, как колыбельку.
— Нет, — едва простонал Зелг, — это сказка…
Он хотел поведать миру, что все это вместе похоже на страшную сказку, что его следует немедленно освободить и по крайней мере выслушать, потому что он тоже имеет право голоса в этом консилиуме и, наверное, получше других знает, жарко ему или холодно, плохо или хорошо…
Он бы все это, конечно, сказал. Непременно. Если бы появилась такая возможность. Но за ним зорко следили любящие друзья и родственники, с готовностью откликающиеся на любое его движение, стремящиеся выполнить малейшее желание — и точно знающие, что для него лучше.
Бац! Узандаф ловко придержал рот в открытом состоянии, и доктор Дотт влил туда новую порцию лекарства, в котором многострадальный кассариец угадал смесь горячего молока, меда, живопузного настоя, лекарственной бамбузяки и всепобеждающего зелья бабки Бутусьи, чтоб ей триста раз икнулось за такую пакость.