— Род занятий?
— Помогаю матери торговать в мелочной лавке, — передернула она плечиками.
— Где? — зачиркал что-то в памятной книжке Савинский.
— На Малой Проломной, за Москательным рядом.
— Сейчас она на месте?
— Не знаю, — тонкие губы брезгливо поджались. — Она мне не докладывается.
— Хорошо. — Савинский пошарил в карманах, достал фотографическую карточку Жоха и положил ее на стол перед Кусовой. — Вам знаком этот человек?
Едва посмотрев на карточку, девица произнесла категорическим тоном:
— Впервые вижу.
Пододвинув снимок ближе, Николай Иванович сдержанно настаивал:
— Будьте любезны, посмотрите хорошенько.
— А кто он такой?
— Его зовут Григорием Филипповичем Мазиным. Кличка Жох. Он бандит.
Кусова слегка приподняла снимок, сделав вид, что внимательно рассматривает его лицо.
— Нет, — глядя мимо Савинского, сказала она. — Этот человек мне совершенно незнаком.
— Вот как? — изобразил Савинский удивление. — И не видели его никогда?
— Вы правы, никогда не видела, — с явным вызовом ответила молодая женщина.
— А вы знаете, в этом доме есть свидетели вашего с ним знакомства. Говорят даже, что он ваш… ухажер, — упорствовал Николай Иванович.
— Кто это говорит, пусть у того язык отсохнет, — обожгла Кусова недобрым взглядом Савинского. — Все, товарищи хорошие, я устала и спать хочу.
В это время в замочной скважине послышался отчетливый шорох — кто-то пытался отомкнуть дверь. Стараясь не шуметь, Лузгин кинулся в прихожую и вжался в стену, держа револьвер наготове. А Николай Иванович не сводил взгляда с Кусовой и видел, как расширились ее зрачки, как напряглись мышцы лица, выдавая неподдельное волнение. А потом вдруг ее лицо сделалось обыкновенным, можно даже сказать, сонливым: открыв дверь своим ключом, в прихожую вошла пожилая женщина.
«А ведь это мог быть и Жох, — подумалось Савинскому. — Очевидно, он находится где-то в здании. Судя по реакции Кусовой, он еще не приходил к ней и может появиться здесь в любое время. И она его, похоже, ждет».
Теперь за круглым столом под розовым абажуром сидело уже четверо. Женщину, как выяснилось, звали Антониной Гавриловной.
— А позволительно будет поинтересоваться, чем мы обязаны вашему приходу? — с ехидцей спросила она. — Вы нас в чем-то подозреваете, товарищи?
— Вашей дочери мы уже все объяснили, — терпеливо ответил ей Лузгин. — Так что давайте посидим смирненько.
— Вы меня не отпускаете?
— Нет.
— Хорошо, у вас имеются какие-то претензии к моей дочери, — оглядела она обоих милиционеров, стараясь вложить во взгляд презрение. — А какие претензии имеются у вас ко мне?