Розина между тем прогромыхала несколько лестничных пролетов и попала прямо в руке хозяйке. Прыгнула ей на грудь и вцепилась в халат всеми четырьмя лапами, воя от ужаса. Отвязывая банку от хвоста своей любимицы, Анжелика Янова выла вместе с ней. Дуэт получился таким впечатляющим, что из квартир высыпали почти все жильцы.
Виктор силой вытащил Майю из подъезда и повел через двор, сопя от напряжения. Она подумала, что если он всерьез рассердится, увольнительная пропадет ни за что, поэтому принялась к нему подлизываться. Кое‑как ей удалось смягчить кавалера, между ними воцарился мир, и они отправились на бульвар.
По этому бульвару ходило столько влюбленных, что он отяжелел от чувств. Под мощными деревьями лежали сливочные, никем не тронутые сугробы. Чугунные скамейки вдавились в грунт, по ним семенили слюдяные голуби и скакали резиновые воробьи. Фонари смотрели сверху ласковыми глазами, и воздух был пряным оттого, что его выдыхали губы, сладкие от любви. Здесь гуляли подростки с жуликоватыми глазами – они крали другу друга поцелуи и глядели на прохожих с вызовом. Мелькали свежеиспеченные парочки, занятые флиртом – мужчины демонстративно курили, женщины фальшиво смеялись. Плененные страстью проскальзывали мимо летучими голландцами – не отворачивая друг от друга инфернальных лиц.
Майя, повиснув на руке Виктора, принялась размышлять, в какой стадии находятся их отношения. Поняла, что в самом начале. И это прекрасно, потому что наиболее волнующая часть всякого любовного представления – несомненно, увертюра. Впрочем, существовал еще Максимилиан… Там тоже намечалась увертюра.
– Какой сегодня воздух! – сказала Майя проникновенным тоном.
И тут увидела Стаса Половцева, движущегося навстречу с курьерской скоростью. Вместо того чтобы махнуть рукой и вежливо пройти мимо, он преградил парочке путь и, не обращая внимания на Виктора, сразу обратился к Майе:
– Салют! Я, между прочим, к вам с боссом иду. У меня новости. Если хотите услышать нечто сногсшибательное, поворачивайте оглобли.
Краем глаза Майя заметила, что ее кавалер набычился и тяжело дышит. Стас тоже заметил.
– Чего такое? – по‑хамски спросил он, уставившись на Виктора. – Чего‑то не нравится?
– Вы мне не нравитесь, – ответил тот тощим голосом.
Впрочем, получилось у него не слишком убедительно. Виктор рос в интеллигентной семье и никогда не дрался с незнакомцами. А этот тип просто олицетворял торжество физической силы над интеллигентностью. И сила эта заключалась, как ни странно, не в теле – не таком уж накачанном, – а в той незримой готовности вступить в бой, которая является залогом всякой победы.