– Пусть висит, – неожиданно решила Белоярова. Сделала глубокую затяжку, быстро выпустила дым и посмотрела на Люсю: – Можешь идти, у тебя еще куча дел. Журналы не раздавай кому попало.
– Хорошо, – ответила та. – А кто попало – это кто?
– Кто попало – это все, кроме меня, – отрезала начальница и мотнула подбородком в сторону приемной, побуждая секретаршу двигаться.
Она явно была чем‑то расстроена и раздражена.
Хотя выглядела все равно сногсшибательно. Правда, постриженные под мальчика темные волосы топорщились на макушке, но никто не находил это забавным.
Секретарша молча развернулась и отправилась на свое рабочее место, бросив взгляд на торжествующую физиономию фотографа. Свиноедов молчал, глядя на голубя с брезгливой печалью. Было ясно, что он рассчитывал на поддержку, и теперь разочарован до глубины души.
Очутившись в коридоре, вне поля зрения начальницы, Люся позволила своим плечам поникнуть. Обидно, когда тебя пинают ни за что, ни про что. Просто потому, что ты не можешь дать отпор. Или нужно было дать отпор? В конце концов, она секретарь, а не крепостная. В этот момент до огорченной девушки донеслись слова, заставившие ее замереть на месте. Дождавшись, пока ее помощница уйдет, Белоярова понизила голос и сердито прошипела:
– Андрей, как могло случиться, что Антипова не попала в номер?
– А кто это – Антипова? – удивленно переспросил фотограф.
– Это Люся, которая только что стояла перед тобой, моя секретарша.
– И чего я ей сделал?
– Ты ничего не сделал! Ты не сфотографировал ее для новогоднего номера. Я только сейчас сообразила, что ее там нет. Вот, пролистай страницы. Ее нет!
Люся обмерла, не в силах сделать ни единого шага. Она прижалась спиной к стене и приложила руку к груди. Сердце загрохотало так сильно, что его стук теперь отдавался в ушах.
– А мне кто‑нибудь говорил, что ее следует фотографировать?
– Разве нужно было говорить? Решили делать снимки всех сотрудниц редакции без исключения.
– Но номер ведь долго готовили, – обиженно сказал Милованов. – Наверное, она тогда еще не работала. Она же новенькая!
– Ерунду ты несешь, – Белоярова перестала шипеть, уверенная, вероятно, что Люся уже давно достигла приемной. – Я отлично помню, как ты бегал тут со своим фотоаппаратом, сгоняя дам в комнату, где был выставлен свет. И еще спрашивал у Антиповой, как ей нравится идея украсить мою спину татуировкой.
– А, точно. Она, дурочка, удивилась. Татуировка! Пришлось объяснять, что это всего лишь картинка, которую легко смыть. Да… Выходит, она действительно уже работала.
– Она работает здесь три месяца и два дня, – неожиданно сказал Свиноедов пресным голосом.