– Шампанского? Нет вопросов, сейчас принесу, – сказал он покорно, нырнул в толпу и исчез.
Люся тотчас почувствовала себя обломком кораблекрушения. И пожалела, что отослала единственного человека, к которому можно было прибиться. Впрочем, скоро должна появиться Белоярова. Наверняка она захочет держать секретаршу под рукой – по крайней мере до тех пор, пока не одарит календарем господина Пеструхина, кем бы он ни был. И еще должен возвратиться Клебовников. Он же должен возвратиться?
Она повертела головой и приподнялась на цыпочки. И тотчас поняла, что вряд ли это случится. Клебовников стоял рядом с нахальными девицами, одной рукой приобняв развеселую брюнетку, и рассказывал что‑то милое – девицы покатывались со смеху.
Люся озиралась по сторонам, стараясь удержать на лице безразличное выражение. Она надеялась увидеть кого‑то из знакомых. И тут заметила уборщицу Зинаиду, которая оделась, как обычно, только приколола к воротнику кофточки большую тряпичную розу. Она разговаривала с какой‑то незнакомой юркой женщиной и все время стреляла глазами по сторонам, как будто боялась, что их услышат. Хотя услышать хоть слово в таком шуме и гаме было невозможно практически с трех шагов. Юркая женщина что‑то отдала Зинаиде, какой‑то небольшой блестящий предмет, и сразу ушла, вернее, растворилась в толпе. А Зинаида закатила глаза и быстро перекрестилась.
Сразу вспомнилась потасовка в туалете и растрепанная Аршанская, с которой Зинаида не поделила сумочку. «Любопытно, какими такими делами она занимается», – только и успела подумать Люся.
– Алло! – неожиданно крикнули сзади ей в ухо. Голос был звонкий, дурашливый. – Ты чего тут стоишь, как девушка с веслом в центре парка?
Люся обернулась и нос к носу столкнулась с Людой Горенок, ассистенткой Милованова, про которую тот говорил, что никогда не променяет ее ни на какую другую. Именно Люда готовила его модели к съемкам – придумывала для них прически, накладывала макияж и отвечала за красоту в целом. Вообще‑то Люда работала в театре и в кино, но когда Милованов подавал знак, всегда старалась освободиться. В редакции все любили ее за добрый характер и легкое отношение к жизни.
– Какая ты бледная, Люська! Так не годится. Пойдем в туалет, я тебя накрашу. Я Белояровой перед вечеринкой макияж делала, теперь приходится таскать с собой рабочий инструмент. – Она показала разноцветный пузатый чемоданчик с гримом, к виду которого уже давно все привыкли.
Люда была невысокой, крепенькой, широколицей и очень привлекательной. Мужчины называли ее милашкой и поедали глазами, что вызывало у нее исключительно положительные эмоции.