Вадим сочувственно улыбнулся. Как ни крути, а мужиком Матвей Павлович был неплохим. И насчет кормежки заключенных не стал артачиться, и на вольности третьего барака с легкостью прикрыл глаза. Потому и взял его Вадим в оборот, потому и решился предупредить насчет опухоли. Пожить бы здесь подольше — не зону, а рай можно было бы построить. Маленький коммунизм в окружении колючей проволоки. И наверняка Матвей Павлович помог бы ему во всем. Даже странно, что этот мягкий, не особенно решительный человек оказался на посту начальника колонии. Впрочем, потому и оказался, что смолоду пытался себя ломать, презирая собственное мягкосердечие, пытаясь по образу отца полковника стать волевым и сильным. Потому и в армию пошел, выбрав непрестижную «вохровскую» специальность, потому и дал согласие на офицерское училище. А уж потом, когда минуло и тридцать лет, и сорок, когда вдруг забрезжил впереди жизненный финиш и стало окончательно ясно, что никакого супермена из него не выйдет, было уже поздно. Переделать себя Матвей Павлович не переделал, а вот жизнь качественно поломал. Были ведь, говорят, способности, — мог и в художники выйти, и в инженеры, но вот не вышел, превратившись в заурядного администратора. Кроме того, в результате затянувшихся депрессий заработал то, что и должен был заработать…
— Сидите спокойно, Матвей Павлович, сейчас я немного вас потревожу.
— Будет больно?
— Будет щекотно… — Вадим вновь прищурился, воочию увидев, как поджалось в страхе метатело начальника колонии. Невольно качнул головой — с такими нервишками только зеками и командовать!..
Собственная корона пришла в движение, взбугрилась множественными лимбами — точь-в-точь как голова медузы Горгоны. Впрочем, сейчас от Дымова требовалась совсем немногое. Стиснув метатело начальника колонии, Вадим заставил скользнуть к опухоли один из лимбов, левой ладонью «подсветил» себе картинку. Лимб, которым при иных обстоятельствах Вадим запросто мог бы убить слона, на этот раз продвигался с ювелирной точностью, словно сам чувствовал направление. В отличие от хирургического ножа Вадим мог проделывать подобные вещи абсолютно безболезненно. Да и само удаление больше напоминало работу пылесоса. Материя переходила в энергию, а он ее попросту отсасывал, немедленно обращая в собственную плоть. От поджелудочной железы подрагивающий лимб скользнул выше, осторожно прошелся по всему стволу пищевода. Шишки, наросты и каверны — все исчезало при одном только прикосновении с метаконечностью. Заодно Дымов почистил и коронарную систему, основательно оживив сердечную мышцу. Вот теперь за жизнь Матвея Павловича можно было не беспокоиться. По крайней мере, на ближайшие несколько лет…