– А? – осекшись, спросила Фирузе.
– Шынуаз, шынуаз… – подтвердил Богдан.
– Минфа, – пояснила Фирузе, – это «проникший в законы[17]» . Он действительно очень знающий законник, прямой, честный и справедливый.
– Фирузе! – сморщился Богдан.
– Но это же правда, любимый, – простодушно хлопнула ресницами Фирузе. – Тебя так ценят в Возвышенном Управлении этического надзора, я знаю.
– В это легко поверить, – сказала Жанна и протянула Богдану руку. – Очень приятно с вами познакомиться, Богдан.
– И мне, – застенчиво сказал Богдан. И как-то отдельно добавил: – Жанна…
У нее была приятная ладонь. Сильная и нежная. Девичья. Богдан покраснел.
Фирузе внимательно наблюдала за его лицом.
– Вы заняли место на стоянке сразу после меня, – тепло сказала Жанна. – Я вас заметила. Поэтому действительно верю каждому слову вашей супруги. Вы так вели машину, будто… будто вокруг одни дети, а вы один их бережете и за них отвечаете, – она запнулась. – Хотя сами – больше кого бы то ни было похожи на дитя.
Она повернулась к Фирузе. Уже не стесняясь, оглядела ее живот, подняла взгляд и улыбнулась.
– У вашего ребенка будет замечательный отец, – сказала она. Чуть помедлила и вдруг озорно сморщила нос, покосившись на Богдана. – Только очень смешно одетый.
– Хм, – Фирузе поджала губы. Ни малейшего неодобрительного слова относительно мужа она не терпела. Ни от кого. – Скажите, Жанна, – она нарочито заглянула ей в вырез блузки, потом чуть наклонила голову, разглядывая юбку. – Вам в Александрии не холодно?
– Бывает иногда, – честно призналась Жанна. – Но я люблю, когда на меня смотрят.
Она повернулась, чтобы идти к своему месту,
– Жанночка, – решительно сказала Фирузе ей вслед, – мне нужно с вами поговорить по очень важному делу. Вы не против?
Жанна удивленно обернулась к ней.
– Прямо сейчас?
– Прямо сейчас. Я провожу вас до вашего сиденья.
Богдан, мгновенно вспотев, сел в свое кресло и даже зажмурился.
– Понимаете, Жанна, мне действительно скоро рожать, – начала Фирузе прямо на ходу. – Генетический разбор показал, что будет дочь. А в нашем роду, роду довольно древнем, поверьте… есть обычай. Вы знаете, что такое обычай?
– Ля традисьон… – нерешительно проговорила Жанна. – Как это сказать? Традиция?
– Да. Традиция. Я не очень хорошо представляю, как у вас там относятся к традициям, но у нас нарушить обычай – все равно что вам, например… ну вот посреди концерта, прямо под люстрой, на свету, при всех, сесть по большой нужде.
– Кель иде! – сказала Жанна в замешательстве. Получилось почти в рифму.
– Мальчика должно рожать в доме отца, девочку – в девичьем доме матери, от отца подальше. Раньше пол ребенка пытались предсказывать знахари, позже – даосы всякие, теперь – генетический разбор, немножко поточнее стало… Во всяком случае, мне нужно срочно уезжать, по крайности вот после отчего дня в первицу. Уезжать далеко, в Ургенч… и надолго. На несколько месяцев. Чтобы девочка выросла домовитой хозяйкой, она должна с первых же часов жизни как следует впитать воздух материнского дома.