Ох, бред… Неспроста.
Еч Багатур молчит. Тоже осматривает. Глаза хорошие, быстрые, опытные. Долдон, конечно – но, видать, сыскарь классный. Может, и сработаемся.
Что-то дома делается…
Реликвии. Ага. В шкапах реликвии, в стенных нишах реликвии… А, вот и статуя Прохоровского побоища, каковую я давеча вспоминал. Хороша, правда, хороша. До этого лишь на изображениях видел. Вот и привелось воочию…
Так. Здесь, пожалуй, все.
– Не угодно ли напарнику Оуянцеву-Сю приступить к беседам со свидетелями?
Все еще язвит.
– Драгоценный единочаятель напарник Лобо, – произнес Богдан мягко, как Фирузе всегда с говорила ним, видя, что он задерган или просто не в духе. – Багатур. Давайте по именам, у нас каждый миг на счету. Нам обоим нужно быть свежими и выбритыми на воздухолетном вокзале Александрии по крайней мере в шестнадцать тридцать, а до того – хотя бы предварительно уяснить себе, что здесь произошло.
– А что там на вокзале? – хмуро спросил Лобо.
Богдан рассказал.
Выслушав, Багатур лишь тихонько застонал в ответ, закатив глаза – словно у него внезапно разболелись все зубы сразу.
– Три Яньло мне в глотку… – пробормотал он. Богдан смолчал. Лобо глубоко вздохнул, беря себя в руки. – Только этого нам не хватало, еч Богдан, – сказал он.
Ну, слава Богу, подумал Богдан.
И они пошли работать со свидетелями.
Брат Иоанн, ризничий, и брат Лаврентий, рухальный – оба в возрасте; смиренные лица, монашеские одеяния. Ризничий задержался, готовя малопонятный непосвященным финансовый перечень для патриарха, чтобы доложить ему поутру. Находился в ризничной канцелярии, в соседнем здании, окна во двор, ничего не видел и даже не слышал по причине включенного магнитного проигрывателя.
– Что слушали? – нарочито равнодушно спросил Баг.
– Всенощную Рахмы Сергеева в исполнении сладчайшего Киевского хора, – с нежностью и благоговением в голосе ответствовал ризничий.
– Предпочитаете западные аранжировки? – с неподдельным любопытством спросил Богдан.
– Родные края…
Богдан понимающе кивнул. Баг чуть шевельнул бровями.
Рухальный находился в подвале, переписывал привезенные днем штуки ткани, предназначенные для шитья новых подрясников братии. Подвалы старинные, глухие, никаких звуков не слышал.
– Так уж и не слышал никаких звуков? – сощурился Баг.
– Посторонних звуков не слышал, – укоризненно уточнил брат Лаврентий. – Комар в подвале звенел. За рекой строят что-то в три смены – время от времени стук металлический доносился, сваи забивали… – он замер, осененный внезапной догадкой. – А ведь, может статься, я вовсе даже и не стройку слышал. Стук-то металлический… Ах, попустил Господь!