– Оперный театр, отлично, миледи! – Слава Богу, он отвернулся от нее, теперь и вздохнуть можно свободно. Лошади дернули, экипаж начал сворачивать со Стрэнда, направляясь к Друри-Лейну, этому кварталу богемы.
Элис попыталась взять себя в руки и успокоиться – но тщетно. Все ее существо тряслось и кричало – бурная тряска экипажа и громкий стук его железных колес были лишь слабой имитацией того, что творилось у нее в душе. Она отправилась к Беатрисе просто потому, что больше было некуда, не уверенная, что вообще вернется обратно в дом Данкена. У нее была слабая надежда, что бывшая наставница ее как-то утешит, подскажет что-то, что могло бы ей помочь пережить нынешние невзгоды.
Странно, что Данкен, при всей его необузданной ярости, все-таки не уволил ее.
Пусть бы он уж это сделал – тогда, по крайней мере, он освободил бы ее от необходимости самой принимать решение. Она была совсем не уверена, что сможет продолжать свою игру: все эти накрахмаленные данкеновские понятия о правилах поведения были ей невыносимы!
– Вы должны помнить, кто вы такая! – орал он на нее, заложив пальцы за жилетку. При этом он расхаживал по библиотеке вперед-назад, как школьный учитель, раздумывающий – распорядиться принести розги или нет. – Вы должны знать свое место и должны строго подчиняться предписанным вам правилам! Вы находитесь у меня в услужении.
В услужении! Доходов от Брайархерста было бы вполне достаточно, чтобы ей пять раз нанять самого Данкена к себе в услужение! Она слышала, что его дед женился не на ровне – на дочери какого-то лавочника – так, по крайней мере, это выглядело со слов миссис Спунер. И человек такого сомнительного происхождения осмеливается демонстрировать ей свое сословное превосходство! Элис гневно стукнула каблучком по днищу экипажа, так что возница принял это за сигнал остановиться.
– Поезжай! – преувеличенно громко крикнула она – ярость еще не утихла.
Она поправила шляпку, и, подперев подбородок кулачком в перчатке, предалась созерцанию проплывавших мимо нее городских пейзажей. Дорога от Сент-Джеймса до Хаундсдитча была полна контрастов: богатство и нищета соседствовали друг с другом.
Вот – кварталы аккуратных особнячков, где живут зажиточные горожане, отгородившиеся толстыми кирпичными стенами от суеты и толкотни большого города; вот – темные прокопченные дымом кварталы, где живет беднота, с частоколом печных труб, дымок от которых символизирует тщету усилий их обитателей поддерживать достойное существование, а вот – сплошные ряды лавок, где можно купить все – от постельного белья до пучка редиски. Блеск и нищета Лондона.