– Ну, допустим. – Ева взяла еще кусок пиццы. – Твои изыскания подсказали тебе, где может быть эта запись?
– У ее убийцы.
– Да, без сомнения. Так почему же запись не всплыла вместе с номерным счетом во время похищения Заны? Почему ты не получил копию?
– Убийца мог решить, что запись будет говорить сама за себя. И он мог быть так глуп, что доверил ее обычной почте.
– Вот видишь. – Ева взмахнула куском пиццы, а потом вонзила в него зубы. – Умно, глупо, умно, глупо. Меня это не убеждает. Нет здесь никакой глупости. Тут все умно. Настолько умно, что он может позволить себе выглядеть глупо. Преступление по страсти, попытка его замаскировать, мелкие ошибки. Более крупные ошибки. Но я думаю… Я начинаю спрашивать себя: а не были ли некоторые из этих ошибок сделаны намеренно? – Она оглянулась на доску. – Может, я просто хожу кругами?
– Нет, продолжай. Мне интересно.
– Она была трудной женщиной. Даже ее сын это признал. И ты прав, – добавила Ева, увидев выражение лица Рорка, – я не вычеркнула его из списка подозреваемых. Я потом объясню, почему он не на первом месте в моем списке. Итак, ты делаешь черную работу для женщины с трудным характером. Тебе обещана доля, но ты ни за что не получишь половины. Может, она сказала, что запросила миллион, а ты получишь десять процентов за все твои труды. За грязную работу это не так уж плохо. Допустим, расклад таков, и она отдает тебе запись, чтобы доставить лично или послать.
– Она должна была быть очень уверена в себе, – заметил Рорк.
– О да. Это вписывается в ее психологический портрет. И она должна быть уверена в своем посыльном. Но если что-то пойдет не так, это отбросит ее на шаг назад.
– Однако ее посыльный оказался не таким послушным, как она предполагала, – подхватил Рорк. – Вместо того чтобы быть хорошей собачкой и нести посылку, он сначала просмотрел содержимое. И начал смекать, что оно стоит гораздо дороже.
«Вот мой ритм, – поняла Ева. – Погонять с ним мячик взад-вперед, увидеть ходы, возможности, кусочки головоломки».
– Верно. Допустим, он вернулся, сказал ей, что хочет долю побольше. Допустим, он сказал, что можно выжать куда больше, чем какой-то жалкий миллион, – сказала Ева вслух.
– Это должно было ее разозлить.
– Еще как! – Она улыбнулась Рорку. – И она пошла вразнос. Она пила, принимала лекарства. Перестала следить за своим языком. Она могла проболтаться, что запросила два лимона.
– А может, она просто наотрез отказалась увеличивать его долю пирога.
– Ну, как бы то ни было, теперь уже он разозлился. И в любом случае мы возвращаемся к тому, что он с ней в комнате наедине. То ли поздний вечер субботы, то ли раннее воскресное утро. Она повернулась к нему спиной. Запись у него, оружие у него. Мотив у него есть, возможность тоже. И он проломил ей череп. Забрал ее телефон, ее копию записи, все ее диски, вообще все, что может его изобличить или, наоборот, помочь ему. Он отпирает окно и исчезает.