– И что эта картинка изображает?
– Властность и уверенность в себе. Очень сексуально. – Он легко поцеловал ее, а потом указал на бокал вина, который налил, когда увидел, как она вошла. – Это, конечно, не стакан, но можешь считать его неиссякающей чашей.
– Спасибо. – Ева отпила большой глоток. – Паршивый день.
– Я так и понял. Давай сделаем заказ, а потом ты мне расскажешь, что произошло.
Она подняла взгляд, когда рядом с ней возник официант.
– Я хочу спагетти с мясными тефтельками в томатном соусе. У вас тут это есть?
– Разумеется, мадам. А для начала?
Она подняла свой бокал.
– Я уже начала.
– Овощной салат, – сказал Рорк. – На двоих. И мне цыпленка с пармезаном. – Он макнул кусок хлеба в оливковое масло, уже поставленное на стол, и передал ей. – Тебе надо закусить, а то вино в голову ударит.
Ева сунула хлеб в рот.
– Опиши мне официанта, – вдруг попросил Рорк.
– Что? Зачем?
– Это забавно. Вперед.
Он знал, что это ее успокоит и отвлечет. Ева пожала плечами, отпила еще один добрый глоток вина.
– Мужчина, белый, между тридцатью и сорока. Черные брюки, белая рубашка, черные башмаки типа мокасин. Пять футов восемь дюймов, сто пятьдесят фунтов. Волосы каштановые, глаза карие. Кожа гладкая. Полная нижняя губа, длинный нос с выраженной крючковатостью. Слева глазной зуб искривлен. Прямые густые брови. Акцент жителя Бронкса, но он старается от него избавиться. Небольшая серьга в правом ухе – какой-то синий камешек. Массивное серебряное кольцо на безымянном пальце левой руки. Гей. Возможно, состоит в браке.
– Гей?
– Да. Он среагировал на тебя, а не на меня. Доволен?
– Доволен. Ты меня развеселила. Что сегодня пошло не так?
– Спроси лучше, что пошло так, – вздохнула Ева и рассказала ему.
Салат принесли раньше, чем она закончила. Она вонзила вилку в свою порцию.
– Вот так обстоят дела. Мне не за что наказывать Бакстера и Трухарта. Насколько я могу судить, они работали честно. Но эту работу им дала я.
– И это означает, что ты наказываешь себя. Какой в этом смысл, Ева? Если его толкнули, то каков мотив? Кому выгодно?
– Можно вернуться к деньгам. Труди была хорошо обеспечена, у Бобби – успешный бизнес. Или можно вернуться к мести. Он же был кровным родственником, он был там, жил в доме, когда она занялась опекунством.
– Он приносил тебе еду, – напомнил ей Рорк. – И наверняка не тебе одной.
– Вероятно. Но он не заступался. Может, кто-то считает, что ему следовало быть активнее.
– А ты сама так считаешь?
Ева съела еще салата, запила его вином.
– Нет. Родственные связи крепче и инстинкт самосохранения тоже. Я ни в чем его не виню. Но когда я была там, он был ребенком. Всего лишь ребенком. А к тому времени, как его мать перестала заниматься опекунством, он уже стал взрослым. Кто-то мог решить, что он тоже должен заплатить.