– Как ты только что заметила, ты сама пришла бы к этому выводу еще на старте, если бы не была так расстроена. – Рорк наклонил голову и коснулся губами ее подбородка. – Идем, давай присядем у камина.
– Погоди, погоди! – Ева ухватилась за его рукав. – Ты же с ней не встречался?
– У меня не было и нет ни малейшего намерения с ней встречаться. Если, конечно, она не собирается и дальше тебя преследовать и терроризировать. А ты знаешь, что после тебя у нее в разные годы было еще одиннадцать приемных детей? Интересно, скольких из них она мучила так же, как тебя?
– Ты ее прокачал? Дурацкий вопрос. Ну, конечно, ты ее прокачал. – Ева отвернулась. – Что-то я совсем тупая стала.
– Все уже улажено, Ева. Забудь об этом.
Ева отпила еще вина.
– Что значит: «Все уже улажено»?
– Сегодня днем она приходила ко мне в офис. Я дал ей понять, что будет лучше для всех заинтересованных лиц, если она вернется в Техас и забудет о любых попытках вступить с тобой в контакт.
– Ты говорил с ней? – Ева вскинула голову. – Ты знал, кто она такая, но впустил ее в свой кабинет?
– Ну, у меня в кабинете бывали люди и похуже. А что, по-твоему, я должен был делать?
– Я думала, ты предоставишь это мне. Я думала, ты понимаешь, что это моя проблема. Я должна была сама с этим справиться.
– Это не твоя проблема, а наша. Вернее, была. Мы должны были справиться с этим вместе. Но теперь все уже улажено.
– Я не хочу, чтобы ты улаживал мои проблемы. Это мое дело. – Ева стремительно повернулась, и, прежде чем Рорк понял, что она собирается делать, бокал полетел, как снаряд. Вино выплеснулось, бокал разбился и брызнул во все стороны осколками. – Это было мое личное дело.
– У тебя больше нет личных дел отдельно от меня. У меня от тебя давно уже никаких секретов нет.
– Мне не нужно, чтобы меня ограждали. Я этого не потерплю. Не надо со мной нянчиться.
– Понятно. – Его голос зазвучал тише: это был опасный признак. – Значит, мне можно доверить все эти досадные мелкие детали типа: «Нельзя ли его как-нибудь завернуть». Но то, что действительно важно, меня не касается, так?
– Это не одно и то же. Да, я понимаю, я плохая жена. – Ее голос стал глухим, слова с трудом пробивались сквозь сдавленное спазмом горло. – Я ничего не помню из того, что надо сделать, не знаю, как это делается, и знать не хочу. Но…
– Ты не плохая жена, и уж если кому об этом судить, так только мне. Но ты очень трудная женщина, Ева. Она сама пришла ко мне, она пыталась меня шантажировать, и новой попытки не будет. Я имею право… Я имею все права защищать тебя и свои собственные интересы. Поэтому, если хочешь дуться, тебе придется делать это в одиночестве.